How often we forget all time, when lone
           Admiring Nature's universal throne;
           Her woods – her wilds – her mountains – the intense
           Reply of HERS to OUR intelligence!

                                            [BYRON, The Island.]

           Как часто мы забываем время, когда в одиночестве
           созерцаем трон Вселенной, –
           ее леса, ее пустыни, ее горы, – мощный
           ответ, даваемый Природой нашему сознанию.

                  I

 In youth have I known one with whom the Earth
 In secret communing held – as he with it,
 In daylight, and in beauty from his birth:
 Whose fervid, flickering torch of life was lit
 From the sun and stars, whence he had drawn forth
 A passionate light – such for his spirit was fit –
 And yet that spirit knew not, in the hour
 Of its own fervor what had o'er it power.

                  I

 Мне в юности знаком был некто, кто
 С землей был в тайной связи, как она с ним, –
 С рожденья, в блеске дня, и в красоте;
 В нем пылко-зыбкий факел жизни – черпал
 Свой свет от солнца и от звезд, из них
 Огни, себе родные, извлекая.
 Но этот мощный дух знал – (не в часы
 Своих пыланий) – власть свою над ними.

                  II

 Perhaps it may be that my mind is wrought
 To a fever by the moonbeam that hangs o'er,
 But I will half believe that wild light fraught
 With more of sovereignty than ancient lore
 Hath ever told – or is it of a thought
 The unembodied essence, and no more,
 That with a quickening spell doth o'er us pass
 As dew of the night-time o'er the summer grass?

                  II

 Быть может, мысль мою мог увести 
 К порывам ярким свет луны сходящей, 
 Но верить я готов, что этот свет 
 Властней, чем нам об этом повествуют 
 Науки дней былых, и что (будь то 
 Лишь невещественная сущность мысли) 
 Он волшебством живительным кропит 
 Нас, как роса ночная, летом, травы.

                  III

 Doth o'er us pass, when, as th' expanding eye
 To the loved object – so the tear to the lid
 Will start, which lately slept in apathy?
 And yet it need not be – (that object) hid
 From us in life – but common – which doth lie
 Each hour before us – but then only, bid
 With a strange sound, as of a harp-string broken,
 To awake us – 'Tis a symbol and a token

                  III

 Она ль влияет в час, когда (как глаз,
 Что ширится при виде милом) спавший
 Сном косным, вдруг, – слеза в очах, – дрожит?
 А, между тем, таиться ей зачем бы
 При нашей яви? но, что́ здесь, при нас
 Все время, – лишь тогда колдует странным
 Созвучьем, как разбитой арфы стон,
 И будит нас. – То – символ и страница

                  IV

 Of what in other worlds shall be – and given
 In beauty by our God, to those alone
 Who otherwise would fall from life and Heaven
 Drawn by their heart's passion, and that tone,
 That high tone of the spirit which hath striven,
 Tho' not with Faith – with godliness – whose throne
 With desperate energy 't hath beaten down;
 Wearing its own deep feeling as a crown.

                  IV

 Того, что мы найдем в иных мирах,
 Что́ в красоте дарует бог наш тем лишь,
 Кто иначе лишился бы небес
 И жизни, их в бреду страстей утратив;
 А также зов – высокий зов к душе,
 Боровшейся не с верой, с благочестьем,
 Чей трон с отчаянья повержен в прах, –
 Венча́нной чувств огнем, как диадемой.

Мне в юности... Впервые напечатано в изд. 1829 г. Подлинник написан правильными рифмованными октавами. Мы предпочли перевод белым стихом, чтобы сохранить все уклоны мысли, так как стихотворение важнее по содержанию, чем своей формой. Науки дней былых (ср. «Ворон») — астрология; спавший сном косным вдруг дрожит — лунатик. Вопрос о влиянии луны на нервную систему человека до сих лор не вполне разрешен наукой. (Прим. перев.)