Lo ! Death hath rear'd himself a throne
 In a strange city, all alone,
 Far down within the dim west –
 And the good, and the bad, and the worst, and the best,
 Have gone to their eternal rest.

 Смотри! Там Смерть воздвигла трон.
 Где старый город погружен
 На дымном Западе в свой сон,
 Где добрый и злой, герой и злодей
 Давно сошли в страну теней.

 There shrines, and palaces, and towers
 Are – not like any thing of ours –
 O ! no – O! no – ours never loom
 To heaven with that ungodly gloom!
 Time-eaten towers that tremble not!
 Around, by lifting winds forgot,
 Resignedly beneath the sky
 The melancholy waters lie.

 Дворцы, палаты, башни – там
 Так чужды нашим городам!
 Не взносят наши свой убор
 Так адски сумрачно в простор!
 Не дрогнет строй промшенных башен;
 Не тронет ветер с моря – пашен;
 И воды, в забытьи немом,
 Покоются печальным сном.

 A heaven that God doth not contemn
 With stars is like a diadem –
 We liken our ladies' eyes to them –
 But there ! that everlasting pall!
 It would be mockery to call
 Such dreariness a heaven at all.
 Yet tho' no holy rays come down
 On the long night-time of that town,
 Light from the lurid, deep sea
 Streams up the turrets silently –
 Up thrones – up long-forgotten bowers
 Of sculptur'd ivy and stone flowers –
 Up domes – up spires – up kingly halls –
 Up fanes – up Babylon-like walls –
 Up many a melancholy shrine
 Whose entablatures intertwine
 The mask the – the viol – and the vine.

 Все те же – только небеса,
 Где звезд блистают диадемы;
 Взор дев равняем с ними все мы,
 Но там! там женские глаза
 Столь горестны, что их сравненье
 С звездой – сошло б за оскорбленье!
 Там ни единый луч с высот
 Над долгой ночью не блеснет.
 Лишь блеск угрюмых, скорбных вод
 Струится молчаливо к крышам,
 Змеится по зубцам и выше,
 По тронам, – брошенным беседкам, –
 Изваянным цветам и веткам, –
 По храмам, – башням, – по палатам, –
 По Вавилону-сродным скатам, –
 Там, где святилищ длинный ряд,
 Где, фризом сплетены, висят
 Фиалки, – маски, – виноград.

 There open temples – open graves
 Are on a level with the waves –
 But not the riches there that lie
 In each idol's diamond eye.
 Not the gaily-jewell'd dead
 Tempt the waters from their bed:
 For no ripples curl, alas!
 Along that wilderness of glass –

 Открытых храмов и гробов
 Зияет строй у берегов,
 Но все сокровища дворцов,
 Глаза алмазные богов,
 И пышный мертвецов убор –
 Волны не взманят: нем простор.
 И дрожь, увы! не шелохнет
 Стеклянную поверхность вод.

 No swellings hint that winds may be
 Upon a far-off happier sea:
 So blend the turrets and shadows there
 That all seem pendulous in air,
 While from the high towers of the town
 Death looks gigantically down.
 But lo! a stir is in the air!
 The wave! there is a ripple there!
 As if the towers had thrown aside,
 In slightly sinking, the dull tide –
 As if the turret-tops had given
 A vacuum in the filmy heaven:
 The waves have now a redder glow –
 The very hours are breathing low –
 And when, amid no earthly moans,
 Down, down that town shall settle hence,
 Hell rising from a thousand thrones
         Shall do it reverence,
 And Death to some more happy clime
 Shall give his undivided time.

 Кто скажет: есть моря счастливей,
 Где ветер буйствует в порыве!
 С тенями слиты, башни те
 Висят как будто в пустоте,
 А с башни, что уходит в твердь,
 Как Исполин, в глубь смотрит Смерть.
 Но что же! воздух задрожал;
 Зыбь на воде, – поднялся вал,
 Как будто, канув в глубину,
 Те башни двинули волну,
 И крыши башен налету
 Создали в небе пустоту.
 Теперь на водах – отблеск алый,
 Часы – бессильны и усталы;
 Когда ж, под грозный гул, во тьму,
 Во глубь, во глубь весь город канет,
 С бесчетных тронов Ад восстанет
         С приветствием ему,
 И Смерть в страну у знойных вод
 Свой грозный трон перенесет.

Осужденный город. Впервые появилось в изд. 1831 г.; в несколько сокращенном и измененном виде вошло в изд. 1845 г., см. дальше «Город на море». (Прим. перев.)