I dwelt alone
              In a world of moan,
        And my soul was a stagnant tide,
 Till the fair and gentle Eulalie
     Became my blushing bride –
 Till the yellow-haired young Eulalie
     Became my smiling bride.

              Исполнен упрёка,
              Я жил одиноко,
       В затоне моих утомительных дней.
 Пока белокурая нежная Лелли
        не стала стыдливой невестой моей,
 Пока златокудрая юная Лелли
        не стала счастливой невестой моей.

              Ah, less – less bright
              The stars of the night
        Than the eyes of the radiant girl!
              And never a flake
              That the vapor can make
        With the moon-tints of purple and pearl,
 Can vie with the modest Eulalie's
     Most unregarded curl –
 Can compare with the bright-eyed Eulalie's
     Most humble and careless curl.

              Созвездия ночи
              Темнее, чем очи
     Красавицы-девушки, милой моей.
              И свет бестелесный
              Вкруг тучки небесной
         От ласково-лунных жемчужных лучей
 Не может сравниться с волною небрежной
        её золотистых воздушных кудрей,
 С волною кудрей светлоглазой и скромной
        невесты-красавицы, Лелли моей.

              Now Doubt – now Pain
              Come never again,
        For her soul gives me sigh for sigh,
              And all day long
              Shines, bright and strong,
           Astarté within the sky,
 While ever to her dear Eulalie
     Upturns her matron eye –
 While ever to her young Eulalie
     Upturns her violet eye.

              Теперь привиденья
              Печали, Сомненья
      Боятся помедлить у наших дверей.
              И в небе высоком
              Блистательным оком
      Астарта горит всё светлей и светлей.
 И к ней обращает прекрасная Лелли
        сиянье своих материнских очей,
 Всегда обращает к ней юная Лелли
        фиалки своих безмятежных очей.