Helen, thy beauty is to me
     Like those Nicean barks of yore,
 That gently, o'er a perfumed sea,
     The weary, wayworn wanderer bore
     To his own native shore.

 О, Елена, твоя красота для меня –
         Как Никейский челнок старых дней,
 Что, к родимому краю неся и маня,
         Истомленного путника мчал все нежней
         Над волной благовонных морей.

 On desperate seas long wont to roam,
     Thy hyacinth hair, thy classic face,
 Thy Naiad airs have brought me home
     To the glory that was Greece
 And the grandeur that was Rome.

         По жестоким морям я блуждал, нелюдим,
 Но классический лик твой, с загадкою грез,
 С красотой гиацинтовых нежных волос,
         Весь твой облик Наяды – всю грусть, точно дым,
 Разогнал – и меня уманила Наяда
 К чарованью, что звалось – Эллада,
         И к величью, что звалося – Рим.

 Lo! in yon brilliant window-niche
     How statue-like I see thee stand,
     The agate lamp within thy hand!
 Ah, Psyche, from the regions which
     Are Holy Land!

 Вот, я вижу, я вижу тебя вдалеке,
         Ты как статуя в нише окна предо мной,
 Ты с лампадой агатовой в нежной руке,
 О, Психея, из стран, что целебны тоске
          И зовутся Святою Землей!