The skies they were ashen and sober;
    The leaves they were crisped and sere –
    The leaves they were withering and sere;
 It was night in the lonesome October
    Of my most immemorial year;
 It was hard by the dim lake of Auber,
    In the misty mid region of Weir –
 It was down by the dank tarn of Auber,
    In the ghoul-haunted woodland of Weir.

 Было небо и мрачно и серо,
 Лист на дереве сух был и сер,
 Лист на дереве вял был и сер,
 То была октября атмосфера,
 Мрак годов был темнее пещер;
 Были сумрачны воды Обэра,
 Было мрачно средь области Вэр.
 Были влажны и сумрак Обэра
 И тенями наполненный Вэр.

 Here once, through an alley Titanic,
    Of cypress, I roamed with my Soul –
    Of cypress, with Psyche, my Soul.
 These were days when my heart was volcanic
    As the scoriac rivers that roll –
    As the lavas that restlessly roll
 Their sulphurous currents down Yaanek
    In the ultimate climes of the pole –
 That groan as they roll down Mount Yaanek
    In the realms of the boreal pole.

 Там однажды в аллее Титана
 В Кипарисах бродил я с Душой, –
 В Кипарисах – с Психеей-Душой.
 Было на сердце пламя вулкана,
 Словно бурный поток огневой,
 Словно лавы поток огневой,
 Что клубится, катится до Йана,
 До границ дальней оси земной,
 До хребтов отдаленного Йана,
 До холодной границы земной.

 Our talk had been serious and sober,
    But our thoughts they were palsied and sere –
    Our memories were treacherous and sere –
 For we knew not the month was October,
    And we marked not the night of the year –
    (Ah, night of all nights in the year!)
 We noted not the dim lake of Auber –
    (Though once we had journeyed down here) –
 Remembered not the dank tarn of Auber,
    Nor the ghoul-haunted woodland of Weir.

 Наша речь не кипела без меры,
 Был ряд мыслей безжизнен и сер,
 Ряд мечтаний – коварен и сер.
 Позабыв октября атмосферу,
 Мы не знали, что сумрак так сер, –
 В эту ночь из ночей так был сер,
 Не заметили мрака Обэра,
 Хоть и раньше бродили мы в Вэр;
 Мы забыли и сырость Обэра
 И тенями наполненный Вэр.

 And now, as the night was senescent
    And star-dials pointed to morn –
    As the star-dials hinted of morn –
 At the end of our path a liquescent
    And nebulous lustre was born,
 Out of which a miraculous crescent
    Arose with a duplicate horn –
 Astarte's bediamonded crescent
    Distinct with its duplicate horn.

 И когда уже ночь уходила
 И на утро клонилась звезда,
 И на утро смотрела звезда,–
 Мы кончали прогулку… Светило
 Родилося в тумане тогда.
 Одиноко луна нам светила
 Двоерогая – солнцу чужда, –
 То Астарта в алмазах светила
 Двоерогая – солнцу чужда!

 And I said – "She is warmer than Dian:
    She rolls through an ether of sighs –
    She revels in a region of sighs:
 She has seen that the tears are not dry on
    These cheeks, where the worm never dies,
 And has come past the stars of the Lion
    To point us the path to the skies –
    To the Lethean peace of the skies –
 Come up, in despite of the Lion,
    To shine on us with her bright eyes –
 Come up through the lair of the Lion,
    With love in her luminous eyes."

 – Ведь теплее луна, чем Диана, –
 Сквозь эфир совершая полет,
 В мире звезд совершая полет;
 Ей заметней слеза средь тумана
 На щеках, где червяк не умрет;
 Пролетев звезды Льва-великана,
 Озаряет нам путь в небосвод,
 В тот забвения мир, в небосвод,
 И промчась, назло Льву-великану,
 Из очей нам сияние льет,
 И сквозь логово Льва-великана
 Нам любовь лучезарную льет!"

 But Psyche, uplifting her finger,
    Said – "Sadly this star I mistrust –
    Her pallor I strangely mistrust: –
 Oh, hasten! – oh, let us not linger!
    Oh, fly! – let us fly! – for we must."
 In terror she spoke, letting sink her
    Wings until they trailed in the dust –
 In agony sobbed, letting sink her
    Plumes till they trailed in the dust –
    Till they sorrowfully trailed in the dust.

 Но, поднявши свой палец, Психея
 Отвечала: «Коварна звезда!
 Как страшна и бледна та звезда!
 О, не медли! Пойдем же скорее,
 О, бежим же, бежим же туда!..»
 Прошептала и крылья, бледнея,
 До земли опустила тогда;
 Умирая шептала, бледнея,
 Опустив книзу крылья тогда,
 Опустив мрачно крылья тогда…

 I replied – "This is nothing but dreaming:
    Let us on by this tremulous light!
    Let us bathe in this crystalline light!
 Its Sybilic splendor is beaming
    With Hope and in Beauty to-night: –
    See! – it flickers up the sky through the night!
 Ah, we safely may trust to its gleaming,
    And be sure it will lead us aright –
 We safely may trust to a gleaming
    That cannot but guide us aright,
    Since it flickers up to Heaven through the night."

 И сказал я: – Ведь это – мечтанье!
 Понесемся в трепещущий свет,–
 Погрузясь в кристаллический свет!
 То Сивиллы и блеск и сиянье,
 Красоты и надежды привет!
 С небосклона сияет нам свет!
 Можно смело поверить сиянью,
 Пусть ведет нас,– опасности нет;
 Можем смело поверить сиянью,–
 Где ведет, там опасности нет,
 Коль во мраке сияет привет!

 Thus I pacified Psyche and kissed her,
    And tempted her out of her gloom –
    And conquered her scruples and gloom;
 And we passed to the end of the vista,
    But were stopped by the door of a tomb –
    By the door of a legended tomb;
 And I said – "What is written, sweet sister,
    On the door of this legended tomb?"
    She replied – "Ulalume – Ulalume –
    'Tis the vault of thy lost Ulalume!"

 Успокоив лобзаньем Психею,
 Облегчил я от сумрачных дум,
 Победил я волнение дум,
 И к концу приближались мы с нею,
 Где могильный был камень угрюм,
 Легендарный был камень угрюм.
 – Что за надпись, сестра? – так Психею
 Я спросил: Дивный камень угрюм! –
 И в ответ: «Улалум, Улалум!
 Здесь погибший лежит Улалум!..»

 Then my heart it grew ashen and sober
    As the leaves that were crisped and sere –
    As the leaves that were withering and sere,
 And I cried – "It was surely October
    On this very night of last year
    That I journeyed – I journeyed down here –
    That I brought a dread burden down here –
    On this night of all nights in the year,
    Ah, what demon has tempted me here?
 Well I know, now, this dim lake of Auber –
    This misty mid region of Weir –
 Well I know, now, this dank tarn of Auber,
    This ghoul-hannted woodland of Weir."

 На душе стало мрачно и серо,
 Лист на дереве сух был и сер,
 Лист на дереве вял был и сер…
 Я вскричал: – Октября атмосфера
 В год последний, во мраке пещер!–
 И вошел я,– вошел я в пещеру,
 Я отнес мою ношу в пещеру.
 В эту ночь из ночей мою веру
 Злобный дух искушал средь пещер.
 И узнал я,– узнал мрак Обэра,
 Влажный сумрак средь области Вэр,
 И узнал я и сырость Обэра
 И тенями наполненный Вэр!..