Not with an outcry to Allah nor any complaining
He answered his name at the muster and stood to the chaining.

Без причитаний и слез, не взывая к Аллаху,
Ждал он, на окрик конвойных ответив без страха.

When the twin anklets were nipped on the leg-bars that held them,
He brotherly greeted the armourers stooping to weld them.

Когда кандалы принесли, он помог надевать их,
Улыбнулся как брат кузнецам, пришедшим сковать их.

Ere the sad dust of the marshalled feet of the chain-gang swallowed him,
Observing him nobly at ease, I alighted and followed him.

Прежде, чем тронулись в путь, и прах поглотил его,
Видя, как держится он, я о чем-то спросил его.

Thus we had speech by the way, but not touching his sorrow –
Rather his red Yesterday and his regal To-morrow,

Мы говорили дорогой, но не о печали –
Лишь о прекрасном Конце и о красном Начале.

Wherein he statelily moved to the clink of his chains unregarded,
Nowise abashed but contented to drink of the potion awarded.

Шел он в цепях, но ничуть не смущался их звоном,
Ковшик с холодной водой он принял с поклоном,

Saluting aloofly his Fate, he made haste with his story,
And the words of his mouth were as slaves spreading carpets of glory

Благословляя Судьбу, вел рассказ величавый,
И слова расстилали ковры ослепительной славы.

Embroidered with names of the Djinns – a miraculous weaving –
But the cool and perspicuous eye overbore unbelieving.

Разукрашены Джиннами все и чудесней поверья,
Но холодный и пристальный взор победил недоверье.

So I submitted myself to the limits of rapture –
Bound by this man we had bound, amid captives his capture –

Так я узнал тот восторг, от земли отрешенный,
Скован закованным в цепи и пленным плененный.

Till he returned me to earth and the visions departed.
But on him be the Peace and the Blessing; for he was greathearted!

Я вернулся на землю потом, и умчалось виденье,
Но велик он, – да будет над ним благословенье!