I know not in Whose hands are laid
 To empty upon earth
From unsuspected ambuscade
 The very Urns of Mirth;

Не знаю, кто же, в облаках
   Сокрывшись от забот,
Держа цветной сосуд в руках,
   На землю Радость льёт,

Who bids the Heavenly Lark arise
  And cheer our solemn round – 
The Jest beheld with streaming eyes
  And grovellings on the ground;

Кто повелел свистеть стрижам,
   Будить наш сонный шар —
Спасенье полным слез очам,
   Согбенным спинам дар;

Who joins the flats of Time and Chance
   Behind the prey preferred,
And thrones on Shrieking Circumstance
  The Sacredly Absurd,

Кто в нить Судьбы Удачу вплёл
   У жертвы за спиной,
И вместо Факта на престол
   Зовет Абсурд святой,

Till Laughter, voiceless through excess,
  Waves mute appeal and sore,
Above the midriff's deep distress,
  For breath to laugh once more.

Чтоб Смех, в избытке чувства нем,
   Согрев больную грудь,
Рождая новый вздох, затем
   Нашел наружу путь.

No creed hath dared to hail Him Lord,
  No raptured choirs proclaim,
And Nature's strenuous Overword
  Hath nowhere breathed His Name.

В церквях такого Бога нет,
   И глух восторгов глас,
Природы Хор хранит секрет
   Его Имен от нас.

Yet, it must be, on wayside jape,
  The selfsame Power bestows
The selfsame power as went to shape
  His Planet or His Rose.

Но, вдруг, окажется раскрыт
   Средь Сил шальной игры
Той Силой, что Ему творит
   И розы, и миры.