I pray! My little body and whole span
Of years is Thine, my Owner and my Man.
For Thou hast made me – unto Thee I owe
This dim, distressed half-soul that hurts me so,
Compact of every crime, but, none the less,
Broken by knowledge of its naughtiness.
Put me not from Thy Life – 'tis all I know.
If Thou forsake me, whither shall I go?

К Тебе взываю – ибо Ты один
Владелец мой и полный Господин.
Я знаю, что до самых потрохов
Я – средоточье мыслимых грехов.
Я сознаю во всякий день и час,
В какой великой мерзости погряз.
Но в ком ещё опору обрести,
Как не в Тебе? К кому ещё идти?

Thine is the Voice with which my Day begins:
Thy Foot my refuge, even in my sins.
Thine Honour hurls me forth to testify
Against the Unclean and Wicked passing by.
(But when Thou callest they are of Thy Friends,
Who readier than I to make amends?)
I was Thy Deputy with high and low – 
If Thou dismiss me, whither shall I go?

Я свирепел, услыша слово «враг»,
Я свирепел от Подлостей и Врак,
Но песни пел, услыша слово «друг»,
А Ты стяжал, Ты разорялся вдруг,
Но в пору обретений и потерь
Я Честью дорожил Твоей, поверь,
Пройдя с Тобою все Твои пути, –
Куда ж теперь прикажешь мне идти?

I have been driven forth on gross offence
That took no reckoning of my penitence,
And, in my desolation – faithless me! – 
Have crept for comfort to a woman's knee!
Now I return, self-drawn, to meet the just
Reward of Riot, Theft and Breach of Trust.
Put me not from Thy Life – though this is so.
If Thou forsake me, whither shall I go?

Я сделал зло – теперь держу ответ.
Раскаянью конца и края нет.
Отчаялся я так, что стыд исчез, –
Я на колени к женщине залез!
Однако вспомнив, кто здесь Божество,
Отвечу я за Бунт и Воровство.
И я опять пришёл к Тебе, впусти.
Не отвергай! К кому ещё идти?

Into The Presence, flattening while I crawl – 
From head to tail, I do confess it all.
Mine was the fault – deal me the stripes – but spare
The Pointed Finger which I cannot bear!
The Dreadful Tone in which my Name is named,
That sends me 'neath the sofa-frill ashamed!
(Yet, to be near Thee, I would face that woe.)
If Thou reject me, whither shall I go?

Задай мне трёпку – вытерплю правёж,
Но Ты меня совсем не уничтожь,
Не отрубай, предав меня битью,
Мою судьбу, проросшую в Твою.
Ты мне грозишь, Ты молвишь: «Хулиган!»
Я в страхе заползаю под диван,
Но мне другого Бога не найти,
И весь я Твой – куда же мне идти?

Can a gift turn Thee? I will bring mine all – 
My Secret Bone, my Throwing-Stick, my Ball.
Or wouldst Thou sport? Then watch me hunt awhile,
Chasing, not after conies, but Thy Smile,
Content, as breathless on the turf I sit,
Thou shouldst deride my little legs and wit – 
Ah! Keep me in Thy Life for a fool's show!
If Thou deny me, whither shall I go!...

Ну чем же я верну Тебя сейчас?
Вот Косточка, что втайне я припас,
Вот Мячик мой, вот Палочка, – вернись,
Погладь меня и мягко улыбнись.
Держи меня дурацких ради штук,
Не мучай только мукою разлук,
А что не так, помилуй, и прости,
И не гони, – куда же мне идти?

Is the Dark gone? The Light of Eyes restored?
The Countenance turned meward, O my Lord?
The Paw accepted, and – for all to see – 
The Abject Sinner throned upon the Knee?
The Ears bewrung, and Muzzle scratched because
He is forgiven, and All is as It was?
Now am I in Thy Life, and since 'tis so – 
That Cat awaits the Judgment. May I go?

Я с детства знал: не кресло и не стол,
Твои Колени – это мой престол.
Так усади, и ласка будет впрок:
Оздоровеет старенький царёк.
И посветлеют зренье и душа,
И шёрстку оближу я не спеша...
Там Кот пришёл, – забыл сказать, прости, – 
Он ждёт Суда. А я... Могу уйти?