To the legion of the lost ones, to the cohort of the damned,
 To my brethren in their sorrow overseas,
Sings a gentleman of England cleanly bred, machinely crammed,
 And a trooper of the Empress, if you please.
Yea, a trooper of the forces who has run his own six horses,
 And faith he went the pace and went it blind,
And the world was more than kin while he held the ready tin,
 But to-day the Sergeant's something less than kind.

Вам, пропащим и презренным, вам, чужим в краю отцов,
   Вам, раскиданным по свету наугад,
Песню шлет британский джентльмен, образец из образцов
   И простой Ее Величества солдат.
Да, драгун на службе горькой, хоть езжал своей шестеркой,
   Но зря, дружок, он жизнь прожег свою,
Ведь распалась связь времен, лишь с мошной простился он,
   И – отставить разговорчики в строю!

    We're poor little lambs who've lost our way,
       Baa!  Baa!  Baa!
    We're little black sheep who've gone astray,
       Baa–aa–aa!
    Gentlemen-rankers out on the spree,
    Damned from here to Eternity,
    God ha' mercy on such as we,
       Baa!  Yah!  Bah!

      Агнец, заблудший неведомо где,
          Бе-е! Бе-е!
      Черный барашек в беде и нужде,
          Бе-е-е!
      Джентльмен, не ведающий святынь,
      Проклят во веки веков, аминь!
      Господи, грешника не покинь!
          Бе-е! Йе-е! Бе-е!

Oh, it's sweet to sweat through stables, sweet to empty kitchen slops,
 And it's sweet to hear the tales the troopers tell,
To dance with blowzy housemaids at the regimental hops
 And thrash the cad who says you waltz too well.
Yes, it makes you cock-a-hoop to be "Rider" to your troop,
 And branded with a blasted worsted spur,
When you envy, O how keenly, one poor Tommy living cleanly
 Who blacks your boots and sometimes calls you "Sir".

Сладко пахнуть конским потом, слушать байки забулдыг,
   Котелок с устатку выхлебать до дна,
Служанок толстых тискать на танцульках полковых
   И нахалу дать под дых за "шаркуна"!
То-то ходишь как петух, если в деле стоишь двух,
   Но куда завиднее звезда
Томми,  честного трудяги, кто тебе же драит краги
   И сэром называет иногда...

If the home we never write to, and the oaths we never keep,
 And all we know most distant and most dear,
Across the snoring barrack-room return to break our sleep,
 Can you blame us if we soak ourselves in beer?
When the drunken comrade mutters and the great guard-lantern gutters
 And the horror of our fall is written plain,
Every secret, self-revealing on the aching white-washed ceiling,
 Do you wonder that we drug ourselves from pain?

Если все, что есть на свете, – дом, куда не пишешь ты,
   И клятвы, о которых позабудь,
Во сне врываются к тебе сквозь храп, из темноты, –
   Так кто нас смеет кружкой попрекнуть?
А когда восток светлеет, и фонарь дежурный тлеет,
   И приятель спьяну дрыхнет, как сурок,
В простоте нагой и мертвой раскрывает весь позор твой
   До боли отбеленный потолок!

We have done with Hope and Honour, we are lost to Love and Truth,
 We are dropping down the ladder rung by rung,
And the measure of our torment is the measure of our youth.
 God help us, for we knew the worst too young!
Our shame is clean repentance for the crime that brought the sentence,
 Our pride it is to know no spur of pride,
And the Curse of Reuben holds us till an alien turf enfolds us
 And we die, and none can tell Them where we died.

Мы покончили с Надеждой, мы погибли для Любви,
   Из сердца Совесть выжгли мы дотла,
Мы на муки променяли годы лучшие свои –
   Спаси нас бог, познавших столько зла!
Стыд паденья – наша плата за свершенное когда-то,
   А гордыня – в унижении навзрыд,
И судьба тебе, изгою, под чужой лежать звездою,
   И никто не скажет Им, где ты зарыт!

    We're poor little lambs who've lost our way,
       Baa!  Baa!  Baa!
    We're little black sheep who've gone astray,
       Baa–aa–aa!
    Gentlemen-rankers out on the spree,
    Damned from here to Eternity,
    God ha' mercy on such as we,
       Baa!  Yah!  Bah!

      Агнец, заблудший неведомо где,
         Бе-е! Бе-е!
      Черный барашек  в беде и нужде,
         Бе-е-е!
      Джентльмен, не ведающий святынь,
      Проклят во веки веков, аминь!
      Господи, грешника не покинь!
         Бе-е! Йе-е! Бе-е!