When the flush of a new-born sun fell first on Eden's green and gold, 
Our father Adam sat under the Tree and scratched with a stick in the mould; 
And the first rude sketch that the world had seen was joy to his mighty heart, 
Till the Devil whispered behind the leaves, "It's pretty, but is it Art?"

Новорожденного солнца блеск зажегся над райской глиной, 
Под деревом наш праотец Адам чертил что-то палкой длинной, 
И сердце возрадовалось его, рисунком простым согрето. 
«Прекрасно, – в листве прошипел Сатана, – но разве искусство это!»

Wherefore he called to his wife, and fled to fashion his work anew – 
The first of his race who cared a fig for the first, most dread review; 
And he left his lore to the use of his sons – and that was a glorious gain 
When the Devil chuckled "Is it Art?" in the ear of the branded Cain.

Тут Еву позвал первый в мире муж и заново дело начал, 
Ни для кого человечий суд так много потом не значил. 
Он мудрость свою завещал сыновьям, но был Сатана неприкаян: 
«Так это искусство?» – язвил он впотьмах, и слушал злокозненный Каин. 

They builded a tower to shiver the sky and wrench the stars apart, 
Till the Devil grunted behind the bricks: "It's striking, but is it Art?" 
The stone was dropped at the quarry-side and the idle derrick swung, 
While each man talked of the aims of Art, and each in an alien tongue.

До неба построили башню они, ни в чем не встречая запрета. 
«Неплохо, – ворчал на лесах Сатана, – но разве искусство это?» 
Не скрипнет лебедка, не взвизгнет пила, не звякнет резец в Междуречье: 
Здесь каждый отстаивать правоту на собственном стал наречье.

They fought and they talked in the North and the South, they talked and they fought in the West, 
Till the waters rose on the pitiful land, and the poor Red Clay had rest – 
Had rest till that dank blank-canvas dawn when the dove was preened to start, 
And the Devil bubbled below the keel: "It's human, but is it Art?"

От Юга до Севера бились они, от Запада до Востока, 
И вздыбились воды, и грянул потоп, решив покарать их жестоко. 
Земля отдыхала, но Голубь уже клевал парусину рассвета. 
«Гуманно, – под килем бурлил Сатана, – но разве искусство это?» 

The tale is as old as the Eden Tree – and new as the new-cut tooth – 
For each man knows ere his lip-thatch grows he is master of Art and Truth; 
And each man hears as the twilight nears, to the beat of his dying heart, 
The Devil drum on the darkened pane: "You did it, but was it Art?"

Как Древо Познанья, рассказ этот стар и юн, как молочные зубы. 
Слова божества мы слышим, едва пушком покрываются губы. 
Но знает любой, что день голубой погаснет и в сумраке где-то 
«Ты мастер, – шепнет старику Сатана, – но разве искусство это?»

We have learned to whittle the Eden Tree to the shape of a surplice-peg, 
We have learned to bottle our parents twain in the yelk of an addled egg, 
We know that the tail must wag the dog, for the horse is drawn by the cart; 
But the Devil whoops, as he whooped of old: "It's clever, but is it Art?"

Нам Древо Познанья легко обстругать под гвоздь деревянный для рясы, 
В протухшем желтке для любого из нас прародич живет седовласый, 
Мы знаем, виляет собакою хвост, и тащит кобылу карета, – 
«Умно! – как и прежде шипит Сатана, – но разве искусство это?»

When the flicker of London sun falls faint on the Club-room's green and gold, 
The sons of Adam sit them down and scratch with their pens in the mould – 
They scratch with their pens in the mould of their graves, and the ink and the anguish start, 
For the Devil mutters behind the leaves: "It's pretty, but is it Art?"

В диванные лондонских клубов закат врывается золотом линий, 
Сидят за столами Адама сыны и перьями водят по глине, 
По глине табличек, по глине могил – струится чернилами Лета: 
«Прелестно, – в листве шелестит Сатана, – но разве искусство это?»

Now, if we could win to the Eden Tree where the Four Great Rivers flow, 
And the Wreath of Eve is red on the turf as she left it long ago, 
And if we could come when the sentry slept and softly scurry through, 
By the favour of God we might know as much – as our father Adam knew!

Попасть бы нам в сад, где четыре реки, найти бы эдемское Древо, 
Поднять бы венок с бархатистой травы, тобою оставленный, Ева! 
Мы спящего стража смогли б миновать, подкрались бы тихо к подножью 
И то, что узнал прародитель Адам, узнали бы милостью Божью!