Twelve hundred million men are spread
                       About this Earth, and I and You
                     Wonder, when You and I are dead,
                       "What will those luckless millions do?"

                     Всем, кто живет, придется умирать!
                     Вас и Меня – лишится нас отечество!
                     И было бы недурственно узнать,
                     Как сей урон восполнит человечество.

None whole or clean, " we cry, "or free from stain
Of favour." Wait awhile, till we attain
  The Last Department where nor fraud nor fools,
Nor grade nor greed, shall trouble us again.

 Здесь всюду низость, ложь и прегрешения!
 Но не спеши, тебя ждет утешение –
 Последний Департамент: там не нужно
 Ни подличать, ни делать подношения.

Fear, Favour, or Affection – what are these
To the grim Head who claims our services?
  I never knew a wife or interest yet
Delay that pukka step, miscalled "decease";

 Опала, милость, чин и назначение
 Там потеряют всякое значение,
 Ни женщине, ни долгу не сдержать
 Последний этот шаг – иль завершение,

When leave, long overdue, none can deny;
When idleness of all Eternity
  Becomes our furlough, and the marigold
Our thriftless, bullion-minting Treasury

 Когда начнешь ты отдыхать в беспечности,
 И отпускные из расчета Вечности
 На холмике обильно прорастут
 Могильным златоцветом сквозь конечности.

Transferred to the Eternal Settlement,
Each in his strait, wood-scantled office pent,
  No longer Brown reverses Smith's appeals,
Or Jones records his Minute of Dissent.

 И водворен навечно в резервации,
 В дощатый кабинет без вентиляции,
 Уже не пишет Смит Особых Мнений,
 А Джонс не отвергает апелляции.

And One, long since a pillar of the Court,
As mud between the beams thereof is wrought;
  And One who wrote on phosphates for the crops
Is subject-matter of his own Report.

 И прокурор – столп словоизлияния –
 Стал горсткой пыли между балок здания,
 А теоретик в части удобрений
 Сам стал предметом своего писания.

These be the glorious ends whereto we pass –
Let Him who Is, go call on Him who Was;
  And He shall see the mallie[1] steals the slab
For currie-grinder, and for goats the grass.

 (Да, всех нас ждут вместилища достойные.
 Кто жив – проведай, как там спят покойные,
 И убедись: с могил исчезли плиты,
 А на траве пасутся козы дойные.)

A breath of wind, a Border bullet's flight,
A draught of water, or a horse's firght –
  The droning of the fat Sheristadar[2]
Ceases, the punkah stops, and falls the night

 Глоток воды иль пуля пограничная,
 Взбрыкнувший конь, простуда ли обычная –
 И вот уж для кого-то солнце гаснет
 И умолкает суета столичная.

For you or Me. Do those who live decline
The step that offers, or their work resign?
  Trust me, To-day's Most Indispensables,
Five hundred men can take your place or mine.

 Когда придет черед туда отправиться,
 Без нас с тобою мир прекрасно справится.
 Поверь, Незаменимейший Сегодня,
 Что вместо нас пятьсот других объявится!

 .↑ mallie – The cemetery gardener.
 .↑ Sheristadar – Clerk of the court.

 mallie – Кладбищенский садовник.
 Sheristadar – Клерк в суде.