In the Neolithic Age savage warfare did I wage 
 For food and fame and woolly horses' pelt. 
I was singer to my clan in that dim, red Dawn of Man, 
 And I sang of all we fought and feared and felt.

 В кроманьонский дикий век бился я за устья рек,
 За еду, за шкуры диких лошадей,
 Я народным бардом стал, всё что видел – воспевал
 В этот сумрачно-рассветный век людей.

Yea, I sang as now I sing, when the Prehistoric spring 
 Made the piled Biscayan ice-pack split and shove; 
And the troll and gnome and dwerg, and the Gods of Cliff and Berg 
 Were about me and beneath me and above.

 И всё ту же песнь свою, что и нынче я пою,
 Пел я той доисторической весной.
 Лёд уплыл в морской простор. Гномы, тролли, духи гор
 Были рядом, и вокруг, и надо мной.

But a rival, of Solutré, told the tribe my style was outré – 
 By a hammer, grooved of dolomite, he fell. 
And I left my views on Art, barbed and tanged below the heart 
 Of a mammothistic etcher at Grenelle.

 Но соперник из Бовэ обозвал мой стиль «мовэ»,
 И его я томагавком критикнул.
 Так решил в искусстве спор диоритовый топор
 И гравёру из Гренель башку свернул.

 Тот гравёр был страшно дик: он на мамонтовый клык
 Непонятные рисунки наносил!
 Но хорошее копьё понимание моё
 В сердце врезало ему по мере сил.

Then I stripped them, scalp from skull, and my hunting-dogs fed full, 
 And their teeth I threaded neatly on a thong; 
And I wiped my mouth and said, "It is well that they are dead, 
 For I know my work is right and theirs was wrong."

 Снял я скальпы с черепов, накормил отменно псов.
 Зубы критиков наклеив на ремни,
 Я изрёк, разинув пасть: "Им и надо было пасть –
 Я ведь знаю, что халтурщики – они!" 

But my Totem saw the shame; from his ridgepole-shrine he came, 
 And he told me in a vision of the night: – 
"There are nine and sixty ways of constructing tribal lays, 
 "And every single one of them is right!" 
 
                        *   *   *   *   *   *   *

 Этот творческий скандал идол-предок наблюдал,
 И сказал мне, выйдя ночью из-под стрех,
 Что путей в искусстве есть семь и десять раз по шесть,
 И любой из них для песни – лучше всех!
 
                        *   *   *   *   *   *   *

Then the silence closed upon me till They put new clothing on me 
 Of whiter, weaker fresh and bone more frail; 
And I stepped beneath Time's finger, once again a tribal singer, 
 And a minor poet certified by Traill!

 Сколько почестей и славы! А боец-то был я слабый –
 Времена мне указали путь перстом.
 И меня назвали снова «Бард Союза Племенного»,
 Хоть поэт я был посредственный при том!

Still they skirmish to and fro, men my messmates on the snow 
 When we headed off the aurochs turn for turn; 
When the rich Allobrogenses never kept amanuenses, 
 And our only plots were piled in lakes at Berne.

 А другим – всю жизнь забота: то сраженье, то охота…
 Сколько зубров мы загнали! Счету нет!
 Сваи в озеро у Берна вбили первыми, наверно!
 Жаль, что не было ни хроник, ни газет!

Still a cultured Christian age sees us scuffle, squeak, and rage, 
 Still we pinch and slap and jabber, scratch and dirk; 
Still we let our business slide – as we dropped the half-dressed hide – 
 To show a fellow-savage how to work.

 Христианская эпоха нас изображает плохо:
 Нет грязнее нас, крикливее и злей...
 Только мы и дело знали: шкуры скоро поскидали
 И работать научили дикарей.

Still the world is wondrous large, – seven seas from marge to marge – 
 And it holds a vast of various kinds of man; 
And the wildest dreams of Kew are the facts of Khatmandhu 
 And the crimes of Clapham chaste in Martaban.

 Мир велик! И в синей раме замкнут он семью морями,
 И на свете разных множество племён,
 То, что в Дели неприлично, то в Рейкьявике обычно,
 Из Гаваны не получится Сайгон!

Here's my wisdom for your use, as I learned it when the moose 
 And the reindeer roared where Paris roars to-night: – 
"There are nine and sixty ways of constructing tribal lays, 
 "And – every – single – one – of – them – is – right!"

 Вот вам истина веков, знавших лишь лосиный рёв,
 Там, где в наши дни – Парижа рёв и смех:
 Да, путей в искусстве есть семь и десять раз по шесть,
 И любой из них для песни – лучше всех!