When Earth's last picture is painted, and the tubes are twisted and dried,
When the oldest colours have faded, and the youngest critic has died,
We shall rest, and, faith, we shall need it – lie down for an eon or two,
Till the Master of All Good Workmen shall set us to work anew!

Когда намалюют картину последнего утра Земли,
И критик последний погибнет, и краски поблекнут в пыли,
Тогда мы все – тысячелетье иль два – отдохнем без забот,
Пока нас в свою мастерскую хозяин опять призовет.

And those that were good shall be happy: they shall sit in a golden chair;
They shall splash at a ten-league canvas with brushes of comets' hair;
They shall find real saints to draw from – Magdalene, Peter, and Paul,
They shall work for an age at a sitting and never be tired at all!

И тот, кто трудился, тот будет, на стуле воссев золотом,
Холсты многомильные мазать летящей кометы хвостом,
От Павла, Петра, Магдалины напишем достойный портрет,
И каждый сеанс будет длиться по триста, четыреста лет.

And only the Master shall praise us, and only the Master shall blame;
And no one shall work for money, and no one shall work for fame;
But each for the joy of the working, and each, in his separate star,
Shall draw the Thing as he sees It for the God of Things as They Are!

Сам Мастер нелицеприятно оценит итоги труда,
Никто ради денег иль славы стараться не будет тогда,
Но каждый за счастье работать, с планеты отдельной своей,
Напишет все вещи, как видит, для Господа Сущих Вещей.