When Earth's last picture is painted and the tubes are twisted and dried, 
When the oldest colors have faded, and the youngest critic has died, 
We shall rest, and, faith, we shall need it – lie down for an aeon or two, 
Till the Master of All Good Workmen shall put us to work anew.

Когда на последней картине мазок наш последний замрет,
И тюбики с краской застынут, и критик последний умрет,
Мы мир сей покинем, и вера возьмет нас на век или пять
Доколь Господин Самых Лучших даст право работать опять.

And those that were good shall be happy: they shall sit in a golden chair;
They shall splash at a ten-league canvas with brushes of comets' hair;
They shall find real saints to draw from – Magdalene, Peter, and Paul,
They shall work for an age at a sitting and never be tired at all!

И счастливы будут таланты – им в кресле сидеть золотом,
Играть над холстом бесконечным, не кистью – кометным хвостом.
Позировать будут святые – Мария и Павел и Петр,
Пусть длится работа столетья – усталость вовек не придет!

And only the Master shall praise us, and only the Master shall blame;
And no one shall work for money, and no one shall work for fame;
But each for the joy of the working, and each, in his separate star,
Shall draw the Thing as he sees It for the God of Things as They Are!

И лишь Господин нас оценит, и лишь Господин упрекнет;
Никто и не вспомнит про деньги, про славу, успех и почет;
Для счастья мы будем работать, и каждый в манере своей
Создаст свою Вещь, как он видит, для Бога По Сути Вещей.