We're marchin' on relief over Injia's sunny plains,
A little front o' Christmas-time an' just be'ind the Rains;
Ho! get away you bullock-man, you've 'eard the bugle blowed,
There's a regiment a-comin' down the Grand Trunk Road;
       With its best foot first
       And the road a-sliding past,
       An' every bloomin' campin'-ground exactly like the last;
       While the Big Drum says,
       With 'is "rowdy-dowdy-dow!" –
       "Kiko kissywarsti don't you hamsher argy jow?"[1]

Уходим мы в резерв по солнечным полям,
Наступит скоро Рождество, и конец дождям.
Эй, ты, обозник, сторонись! – трубы говорят,
По Большой дороге маршем двинулся отряд.
       Кто покрепче, марш вперед,
       Кто слабее позади,
       Все стоянки, как одна, в этот наш поход.
       Барабан стучит,
       Тараторит, знай, свое:
       «Кико киссиварсти – что вы, хамшер арджи джо?»[1]

Oh, there's them Injian temples to admire when you see,
There's the peacock round the corner an' the monkey up the tree,
An' there's that rummy silver grass a-wavin' in the wind,
An' the old Grand Trunk a-trailin' like a rifle-sling be'ind.
       While it's best foot first,...

Сколько хочешь старых храмов в глубине долин,
Обезьяны на деревьях и, куда ни плюнь, – павлин;
И серебряные травы долу клонятся чуть-чуть,
Позади ремнем ружейным растянулся пыльный путь.
       Кто покрепче, марш вперед...

At half-past five's Revelly, an' our tents they down must come,
Like a lot of button mushrooms when you pick 'em up at 'ome.
But it's over in a minute, an' at six the column starts,
While the women and the kiddies sit an' shiver in the carts.
       An' it's best foot first,...

Только зорю спели трубы, на заре в шестом часу
Мы палатки собираем, как грибы в глухом лесу.
Все окончено в минуту, полк выходит ровно в шесть,
Нашим женам и ребятам на телеги нужно лезть.
       Кто покрепче, марш вперед...

Oh, then it's open order, an' we lights our pipes an' sings,
An' we talks about our rations an' a lot of other things,
An' we thinks o' friends in England, an' we wonders what they're at,
An' 'ow they would admire for to hear us sling the bat[2].
       An' it's best foot first,...

А потом, как скажут «вольно», курим трубки и поём,
И толкуем о пайках мы, или мало ли о чём;
О знакомых вспоминаем три часа подряд,
Как они бы удивились, услыхав наш местный «бат»[2].
       Кто покрепче, марш вперед....

It's none so bad o' Sunday, when you're lyin' at your ease,
To watch the kites a-wheelin' round them feather-'eaded trees,
For although there ain't no women, yet there ain't no barrick-yards,
So the orficers goes shootin' an' the men they plays at cards.
       Till it's best foot first,...

Не плохо в воскресенье под деревьями лежать,
Следить, как коршун мчится ввысь и падает опять;
Правда, баб не видно что-то, но казармы тоже нет,
Офицеры – на охоте, Томми дуется в пикет.
       Кто покрепче, марш вперед....

So 'ark an' 'eed, you rookies, which is always grumblin' sore,
There's worser things than marchin' from Umballa to Cawnpore;
An' if your 'eels are blistered an' they feels to 'urt like 'ell,
You drop some tallow in your socks an' that will make 'em well.
       For it's best foot first,...

Эй вы, рохли-новобранцы, – вы ворчите до сих пор?
Есть маршруты и похуже, чем Умбалла-Каунпор.
Коли в кровь разбиты пальцы и на ступне мозоль,
Носки и стельки жиром смажь – в момент утихнет боль.
       Кто покрепче, марш вперед...

We're marchin' on relief over Injia's coral strand,
Eight 'undred fightin' Englishmen, the Colonel, and the Band;
Ho! get away you bullock-man, you've 'eard the bugle blowed,
There's a regiment a-comin' down the Grand Trunk Road;
       With its best foot first
       And the road a-sliding past,
       An' every bloomin' campin'-ground exactly like the last;
       While the Big Drum says,
       With 'is "rowdy-dowdy-dow!" –
       "Kiko kissywarsti don't you hamsher argy jow?"[1]

Уходим мы в резерв по индийским берегам,
Восемьсот солдат английских и Полковник сам.
Эй ты, обозник, сторонись! – трубы говорят.
По большой дороге маршем двинулся отряд.
       Кто покрепче, марш вперед,
       Кто слабее – позади,
       Все стоянки, как одна, в этот наш поход.
       Барабан стучит,
       Тараторит, знай свое:
       «Кико киссиварсти – что вы, хамшер арджи джо?»[1]

 .↑ Why don't you get on?
 .↑Language. Thomas's first and firmest conviction
is that he is a profound Orientalist and a fluent
speaker of Hindustani. As a matter of fact, he depends
largely on the sign-language.

 .↑ Ну шевелитесь, что вы там опять отстаёте? (искаж. хинди)
 .↑ Бат – язык. «Томми крепко и нерушимо уверен в том,
что он глубоко знает восточные языки и прекрасно
говорит на хиндустани. А на самом деле он в 
основном пользуется жестами» (прим. Киплинга).