We're marchin' on relief over Injia's sunny plains,
A little front o' Christmas-time an' just be'ind the Rains;
Ho! get away you bullock-man, you've 'eard the bugle blowed,
There's a regiment a-comin' down the Grand Trunk Road;
       With its best foot first
       And the road a-sliding past,
       An' every bloomin' campin'-ground exactly like the last;
       While the Big Drum says,
       With 'is "rowdy-dowdy-dow!" –
       "Kiko kissywarsti don't you hamsher argy jow?"[1]

Вот и мы в резерв уходим среди солнечных полей.
Рождество уж на носу – и позади сезон дождей.
«Эй, погонщики! – взывает злой трубы походный рев
По дороге полк шагает – придержите-ка быков!»
       Левой-правой, впе-ред!
       Левой – правой, впе-ред!
       Это кто ещё там споты-ка-ет-ся?
       Все привалы так похожи, всюду ведь одно и то же
       Барабаны повторяют:
       «Тара-рам! Тара-ро!
       Кико киссиварти, что ты там не хемшер арджи джо?»[1]

Oh, there's them Injian temples to admire when you see,
There's the peacock round the corner an' the monkey up the tree,
An' there's that rummy silver grass a-wavin' in the wind,
An' the old Grand Trunk a-trailin' like a rifle-sling be'ind.
       While it's best foot first,...

Ух торчат какие храмы, аж рябит от них в глазах,
И вокруг павлины ходят, и мартышки на ветвях,
А серебряные травы с ветром шепчутся весь день,
Извивается дорога, как винтовочный ремень.
       Левой – правой, впе-ред, и т. д.

At half-past five's Revelly, an' our tents they down must come,
Like a lot of button mushrooms when you pick 'em up at 'ome.
But it's over in a minute, an' at six the column starts,
While the women and the kiddies sit an' shiver in the carts.
       An' it's best foot first,...

Был приказ чтоб к полшестому поснимать палатки вмиг,
(Так в корзины сыроежки клали мы, в краях родных)
Ровно в шесть выходим строем, по минутам, по часам!
Наши жены на телегах, и детишки тоже там.
       Левой – правой, впе-ред, и т. д.

Oh, then it's open order, an' we lights our pipes an' sings,
An' we talks about our rations an' a lot of other things,
An' we thinks o' friends in England, an' we wonders what they're at,
An' 'ow they would admire for to hear us sling the bat[2].
       An' it's best foot first,...

«Вольно!» – мы закурим трубки, отдохнем да и споем;
О харчах мы потолкуем, ну и так, о том о сём.
О друзьях английских вспомним – как живут они сейчас?
Мы теперь на хинди шпарим – не понять им будет нас!
       Левой – правой, впе-ред, и т. д.

It's none so bad o' Sunday, when you're lyin' at your ease,
To watch the kites a-wheelin' round them feather-'eaded trees,
For although there ain't no women, yet there ain't no barrick-yards,
So the orficers goes shootin' an' the men they plays at cards.
       Till it's best foot first,...

В воскресенье ты на травке сможешь проводить досуг
И глядеть, как в небе коршун делает за кругом круг
Баб, конечно, нет, зато уж без казармы так легко:
Офицеры на охоте, мы же режемся в очко.
       Левой – правой, впе-ред, и т. д.

So 'ark an' 'eed, you rookies, which is always grumblin' sore,
There's worser things than marchin' from Umballa to Cawnpore;
An' if your 'eels are blistered an' they feels to 'urt like 'ell,
You drop some tallow in your socks an' that will make 'em well.
       For it's best foot first,...

Что ж вы жалуетесь, братцы, что вы там несете вздор?
Есть ведь вещи и похуже, чем дорога в Каунпор.
По дороге стер ты ноги? Не даёт идти мозоль?
Так засунь в носок шмат сала – и пройдет любая боль.
       Левой – правой, впе-ред, и т. д.

We're marchin' on relief over Injia's coral strand,
Eight 'undred fightin' Englishmen, the Colonel, and the Band;
Ho! get away you bullock-man, you've 'eard the bugle blowed,
There's a regiment a-comin' down the Grand Trunk Road;
       With its best foot first
       And the road a-sliding past,
       An' every bloomin' campin'-ground exactly like the last;
       While the Big Drum says,
       With 'is "rowdy-dowdy-dow!" –
       "Kiko kissywarsti don't you hamsher argy jow?"[1]

Вот и мы в резерв уходим, нас индийский берег ждет:
Восемьсот весёлых томми, сам полковник нас ведет.
«Эй, погонщики! – взывает злой трубы походных рёв –
По дороге полк шагает – придержите-ка быков!»
       Левой-правой, впе-ред!
       Левой – правой, впе-ред!
       Это кто ещё там споты-ка-ет-ся?
       Все привалы так похожи, всюду ведь одно и то же,
       Барабаны повторяют:
       «Тара-рам! Тара-ро!
       Кико киссиварти, что ты там не хемшер арджи джо?»[1]

 .↑ Why don't you get on?
 .↑ Language. Thomas's first and firmest conviction
is that he is a profound Orientalist and a fluent
speaker of Hindustani. As a matter of fact, he depends
largely on the sign-language.

 .↑ Ну шевелитесь, что вы там опять отстаёте? (искаж. хинди)
 .↑ Бат - язык. «Томми крепко и нерушимо уверен в том,
что он глубоко знает восточные языки и прекрасно
говорит на хиндустани. А на самом деле он в 
основном пользуется жестами» (прим. Киплинга).