|
The Song of the Banjo
Песнь Банджо
Joseph Rudyard Kipling
Джозеф Редьярд Киплинг
В переводе Бетаки Василия Павловича
Joseph Rudyard Kipling – Джозеф Редьярд Киплинг 30 декабря 1865 года – 18 января 1936 года
The Song of the Banjo (1894) |
Песнь Банджо |
You couldn't pack a Broadwood half a mile –
You mustn't leave a fiddle in the damp –
You couldn't raft an organ up the Nile,
And play it in an Equatorial swamp.
I travel with the cooking-pots and pails –
I'm sandwiched 'tween the coffee and the pork –
And when the dusty column checks and tails,
You should hear me spur the rearguard to a walk! |
Ты рояль с собой в поход не завернёшь,
Нежной скрипке в мокрых джунглях не звучать,
И орган в верховья Нила не попрешь,
Чтобы Баха бегемотам исполнять!
Ну а я – меж сковородок и горшков,
Между кофе и консервами торчу,
И под стук солдатских пыльных каблуков
Отстающих подгоняю и бренчу: |
With my "Pilly-willy-wirky-wirky-popp!"
[Oh, it's any tune that comes into my head!]
So I keep 'em moving forward till they drop;
So I play 'em up to water and to bed. |
Тренди-бренди, тренди-бренди, та-ра-рам…
(что втемяшится – бренчит само собой!)
Так, наигрывая что-то в такт шагам,
Я зову вас на ночлег и водопой. |
In the silence of the camp before the fight,
When it's good to make your will and say your prayer,
You can hear my strumpty-tumpty overnight,
Explaining ten to one was always fair.
I'm the Prophet of the Utterly Absurd,
Of the Patently Impossible and Vain –
And when the Thing that Couldn't has occurred,
Give me time to change my leg and go again. |
Дремлет лагерь перед боем в тишине.
Завещанье сочиняешь? Бог с тобой!
Объясню я, лишь прислушайся ко мне,
Что для нас один на десять – равный бой!
Я – пророк всего, что было искони
Невозможным! Бог нелепейших вещей!
Ну, а если вдруг сбываются они –
Только дай мне ритм сменить – и в путь смелей! |
With my "Tumpa-tumpa-tumpa-tumpa-tump!"
In the desert where the dung-fed camp-smoke curled.
There was never voice before us till I fed our lonely chorus,
I the war-drum of the White Man round the world! |
Там-то, там-то, там-то, там-то, там,
Где кизячный дым над лагерем вдали,
Там пустыней в даль седую,
Одинокий хор веду я –
Боевой сигнал для белых всей Земли. |
By the bitter road the Younger Son must tread,
Ere he win to hearth and saddle of his own, –
'Mid the riot of the shearers at the shed,
In the silence of the herder's hut alone –
In the twilight, on a bucket upside down,
Hear me babble what the weakest won't confess –
I am Memory and Torment – I am Town!
I am all that ever went with evening dress! |
Младший сын пройдёт по горькому пути
И бесхитростный пастушеский бивак,
И сараи стригалей, где всё в шерсти,
Чтоб иметь своё седло и свой очаг!
На бадейке перевёрнутой, в ночи
Я о том скажу, о чём молчишь ты сам:
Я ведь – память, мука, город… О, молчи –
Помнишь смокинг и коктейль по вечерам? |
With my "Tunka-tunka-tunka-tunka-tunk!"
[So the lights – the London Lights grow near and plain!]
So I rowel'em afresh towards the Devil and the Flesh
Till I bring my broken rankers home again. |
Танго, танго, танго, танго, танго таннн…
В ясном блеске, в блеске лондонских огней…
Буду шпорою колоть их –
Снова – к дьяволу и к плоти,
Но верну домой надломленных детей! |
In desire of many marvels over sea,
Where the new-raised tropic city sweats and roars,
I have sailed with Young Ulysses from the quay
Till the anchor rumbled down on stranger shores.
He is blooded to the open and the sky,
He is taken in a snare that shall not fail,
He shall hear me singing strongly, till he die,
Like the shouting of a backstay in a gale. |
В дальний край, где из тропических морей
Новый город встал, потея и рыча,
Вез меня какой-то юный одиссей,
И волна мне подпевала, клокоча…
Он отдаст морям и небу кровь свою,
И захлёстнут горизонтом, как петлёй,
Он до смерти будет слышать песнь мою,
Словно в вантах ветра вымученный вой – |
With my "Hya! Heeya! Heeya! Hullah! Haul!"
(Oh, the green that thunders aft along the deck!]
Are you sick o' towns and men? You must sign and sail again,
For it's "Johnny Bowlegs, pack your kit and trek!" |
Волны, волны, волны, волны, волны – во!
И зеленый грохот мачту лупит в бок…
Если город – это горе,
Что ж, вздохни, и – снова в море!
Помнишь песню "Джонни, где твой сундучок?" |
Through the gorge that gives the stars at noon-day clear –
Up the pass that packs the scud beneath our wheel –
Round the bluff that sinks her thousand fathom sheer –
Down the valley with our guttering brakes asqueal:
Where the trestle groans and quivers in the snow,
Where the many-shedded levels loop and twine,
Hear me lead my reckless children from below
Till we sing the Song of Roland to the pine! |
В пасть лощин, где днём мерцают звезд глаза,
Где обрывки туч летят из-под колёс,
Где рипят-визжат на спусках тормоза
(За окном – тысячефутовый утёс!),
Где гремят и стонут снежные мосты,
Где петляет в скалах змей стальных дорог,
Бесшабашных я зову, чтоб с высоты
Чёрным соснам протрубить в Роландов Рог: |
With my "Tinka-tinka-tinka-tinka-tink!"
[Oh, the axe has cleared the mountain, croup and crest!]
And we ride the iron stallions down to drink,
Through the canons to the waters of the West! |
Пойте, пойте, пойте, пойте, пойте, пой,
В гривах гор топор и просеки путей!
Гнать железных жеребцов на водопой
По ущельям, к волнам Западных Морей! |
And the tunes that mean so much to you alone –
Common tunes that make you choke and blow your nose –
Vulgar tunes that bring the laugh that brings the groan –
I can rip your very heartstrings out with those;
With the feasting, and the folly, and the fun –
And the lying, and the lusting, and the drink,
And the merry play that drops you, when you're done.
To the thoughts that burn like irons if you think. |
Звон мой – думаешь, он – часть твоей души?
Всем доступен он – банальнейший трень-брень,
Но – смеяться и сморкаться – не спеши:
Он терзает струны сердца каждый день!
То дурачит, то печалит, то смешит,
То ли пьянка, то ли похоть, то ли ложь…
Так назойливой мелодией звучит,
Жжётся память, от которой не уйдешь! |
With my "Plunka-lunka-linka-lunka-lunka!"
Here's a trifle on account of pleasure past,
Ere the wit made you win gives you eyes to see your sin
And – the heavier repentance at the last! |
Только, только, только, только так –
Пустяковая расплата за тобой?
Погоди, не веселись –
Вспомни всё и оглянись,
И раскаянье навалится горой... |
Let the organ moan her sorrow to the roof –
I have told the naked stars the Grief of Man!
Let the trumpet snare the foeman to the proof –
I have known Defeat, and mocked it as we ran!
My bray ye may not alter nor mistake
When I stand to jeer the fatted Soul of Things,
But the Song of Lost Endeavour that I make,
Is it hidden in the twanging of the strings? |
Пусть орган под самый свод возносит боль
Я взметну тоску людскую до звезды!
Пусть врага зовёт труба на смертный бой,
Я – бегу, смеясь меж бегства и беды.
Резкий голос мой не спутаешь ни с чем –
Неоконченная песнь надежд былых,
Издевательство над сущностью вещей
Скрыто в выкриках гнусавых струн моих! |
With my "Ta-ra-rara-rara-ra-ra-rrrp!"
[Is it naught to you that hear and pass me by?]
But the word – the word is mine, when the order moves the line
And the lean, locked ranks go roaring down to die! |
День ли, день ли, день ли, день ли – день, да мой!
Кто послушает, а кто и прочь пойдёт,
Но останется за меной снова слово, если в бой
Рота пушечного мяса насмерть прёт! |
The grandam of my grandam was the Lyre –
[Oh, the blue below the little fisher-huts!]
That the Stealer stooping beachward filled with fire,
Till she bore my iron head and ringing guts!
By the wisdom of the centuries I speak –
To the tune of yestermorn I set the truth –
I, the joy of life unquestioned – I, the Greek –
I, the everlasting Wonder-song of Youth! |
Лира древних прародительница мне!
(О, рыбачий берег, солнечный залив!)
Сам Гермес, украв, держал её в огне,
Мой железный гриф и струны закалив,
И во мне запела мудрость всех веков.
Я – пеан бездумной жизни, древний грек,
Песня истины, свободной от оков,
Песня чуда, песня юности навек! |
With my "Tinka-tinka-tinka-tinka-tink!"
What d'ye lack, my noble masters! What d'ye lack?]
So I draw the world together link by link:
Yea, from Delos up to Limerick and back! |
Я звеню, звеню, звеню, звеню…
(Тот ли тон, о господин мой, тот ли тон?
Цепью Делос-Лимерик, звено к звену,
Цепью песен будет мир объединён! |
|
|
|