The valiant, in himself, what can he suffer?
                    Or what does he regard his single woes?
                    But when, alas! he multiplies himself,
                    To dearer serves, to the lov'd tender fair,
                    To those whose bliss, whose beings hang upon him,
                    To helpless children,—then, Oh then, he feels
                    The point of misery festering in his heart,
                    And weakly weeps his fortunes like a coward:
                    Such, such am I!—undone!
                    
                    Thomson's Edward and Eleanora.

                    Кто доблестен, тот может ли страдать,
                    Или, вернее, замечать страданья?
                    Но если он умножит жизнь свою,
                    Включив другие дорогие жизни -
                    Судьбу любимой хрупкой красоты,
                    Судьбу детей беспомощных, чье счастье
                    Зависит от него, - увы, тогда
                    Почувствовать он должен неизбежно
                    Занозу, разрывающую сердце.
                    Его судьба испуганно заплачет...
                    Так и со мной случилось. Я погиб.

                    Томсон. "Эдвард и Элеонора"

Farewell, old Scotia's bleak domains,
Far dearer than the torrid plains,
    Where rich ananas blow!
Farewell, a mother's blessing dear!
A borther's sigh! a sister's tear!
    My Jean's heart-rending throe!
Farewell, my Bess! tho' thou'rt bereft
    Of my paternal care.
A faithful brother I have left,
    My part in him thou'lt share!
        Adieu, too, to you too,
            My Smith, my bosom frien';
        When kindly you mind me,
            O then befriend my Jean!

Моя Шотландия, прощай!
Милей мне твой туманный край
   Садов богатых юга.
Прощай, родимая семья -
Сестра, и брат, и мать моя,
   И скорбная подруга!

С тоской тебя я обниму,
   Малютка дорогая.
Тебя я брату своему
   С надеждой поручаю.

   И ты, мой
   Любимый
Товарищ юных дней,
   Участьем
   В ненастье
Семью мою согрей!

What bursting anguish tears my heart;
From thee, my Jeany, must I part!
    Thou, weeping, answ'rest—"No!"
Alas! misfortune stares my face,
And points to ruin and disgrace,
    I for thy sake must go!
Thee, Hamilton, and Aiken dear,
    A grateful, warm adieu:
I, with a much-indebted tear,
    Shall still remember you!
        All hail then, the gale then,
            Wafts me from thee, dear shore!
        It rustles, and whistles
            I'll never see thee more!

А ты, подруга, не грусти.
Чтобы тебя и честь спасти,
   Бегу я в край далекий.
Нужда стучится к нам во двор,
Грозят нам голод, и позор,
   И суд молвы жестокий.

Друзья, на дальнем берегу
   В томительном изгнанье
Я благодарно сберегу
   О вас воспоминанье.

   Грохочет,
   Пророчит
Бушующий простор:
   Мне крова
   Родного
Не видеть с этих пор!