Recitativo

 When lyart leaves bestrow the yird,
 Or wavering like the bauckie-bird,
     Bedim cauld Boreas' blast;
 When hailstanes drive wi' bitter skyte,
 And infant frosts begin to bite,
     In hoary cranreuch drest;
 Ae night at e'en a merry core
     O' randie, gangrel bodies,
 In Poosie-Nansie's held the splore,
     To drink their orra duddies;
         Wi' quaffing an' laughing,
             They ranted an' they sang,
         Wi' jumping an' thumping,
             The vera girdle rang,

 Листва набегом ржавых звезд
 Летит на землю, и норд-ост
 Свистит и стонет меж стволами;
 Траву задела седина,
 Морозных полдней вышина
 Встает над сизыми лесами.
 Кто в эту пору изнемог
 От грязи нищенских дорог,
 Кому проклятья шлют деревни:
 Он задремал у очага,
 Где бычья варится нога,
 В дорожной воровской харчевне;
 Здесь Нэнси нищенский приют,
 Где пиво за тряпье дают.
 Здесь краж проверяется опыт
 В горячем чаду ночников.
 Харчевня трещит: это топот
 Обрушенных в пол башмаков.

 First, neist the fire, in auld red rags,
 Ane sat, weel brac'd wi' mealy bags,
     And knapsack a' in order;
 His doxy lay within his arm;
 Wi' usquebae an' blankets warm
     She blinkit on her sodger;
 An' aye he gies the tozie drab
     The tither skelpin' kiss,
 While she held up her greedy gab,
     Just like an aumous dish;
         Ilk smack still, did crack still,
             Just like a cadger's whip;
         Then staggering an' swaggering
             He roar'd this ditty up —

 К огню очага придвигается ближе
 Безрукий солдат, горбоносый и рыжий,
 В клочки изодрался багровый мундир.
 Своей одинокой рукою
 Он гладит красотку, добытую с бою,
 И что ему холодом пахнущий мир.
 Красотка не очень красива,
 Но хмелем по горло полна,
 Как кружку прокисшего пива,
 Свой рот подставляет она.
 И, словно удары хлыста,
 Смыкаются дружно уста.
 Смыкаются и размыкаются громко.
 Прыщавые лбы освещает очаг
 Меж тем под столом отдыхает котомка -
 Знак ордена Нищих,
 Знак братства Бродяг..
 И кружку подняв над собою
 Как знамя, готовое к бою,
 Солодом жарким объят,
 Так запевает солдат:

Air
Tune – “Soldiers’ Joy.”

 I am a son of Mars who have been in many wars,
     And show my cuts and scars wherever I come;
 This here was for a wench, and that other in a trench,
     When welcoming the French at the sound of the drum.
         Lal de daudle, &c.

 «Ах! Я Марсом порожден, в перестрелках окрещен,
 Поцарапано лицо, шрам над верхнею губою,
 Оцарапан – страсти знак! – этот шрам врубил тесак
 В час, как бил я в барабан перед французскою толпой.

 My 'prenticeship I past where my leader breath'd his last,
     When the bloody die was cast on the heights of Abram:
 and I served out my trade when the gallant game was play'd,
     And the Morro low was laid at the sound of the drum.

 В первый раз услышал я заклинание ружья
 Где упал наш генерал в тень Абрамского кургана,
 А когда военный рог пел о гибели Моро,
 Служба кончилась моя под раскаты барабана.

 I lastly was with Curtis among the floating batt'ries,
     And there I left for witness an arm and a limb;
 Yet let my country need me, with Elliot to head me,
     I'd clatter on my stumps at the sound of a drum.

 Куртис вел меня с собой к батареям над водой,
 Где рука и где нога? Только смерч огня и пыли.
 Но безрукого вперед в бой уводит Эллиот;
 Я пошел, а впереди барабаны битву били...

 And now tho' I must beg, with a wooden arm and leg,
     And many a tatter'd rag hanging over my bum,
 I'm as happy with my wallet, my bottle, and my callet,
     As when I used in scarlet to follow a drum.

 Пусть погибла жизнь моя, пусть костыль взамен ружья,
 Ветер гнезда свил свои,— ветер дует по карманам,
 Но любовь верна всегда – путеводная звезда,
 Будто снова я спешу за веселым барабаном.

 What tho' with hoary locks, I must stand the winter shocks,
     Beneath the woods and rocks oftentimes for a home,
 When the t'other bag I sell, and the t'other bottle tell,
     I could meet a troop of hell, at the sound of a drum.

 Рви, метель, и, ветер, бей. Волос мой снегов белей.
 Разворачивайся, путь! Вой, утроба океана!
 Я доволен – я хлебнул! Пусть выводит Вельзевул
 На меня полки чертей под раскаты барабана!»

Recitativo

 He ended; and the kebars sheuk,
     Aboon the chorus roar;
 While frighted rattons backward leuk,
     An' seek the benmost bore:
 A fairy fiddler frae the neuk,
     He skirl'd out, encore!
 But up arose the martial chuck,
     An' laid the loud uproar.

 Охрип или слов недостало,
 И сызнова топот и гам,
 И крысы, покрытые салом,
 Скрываются по тайникам.
 И та, что сидела с солдатом,
 Над сборищем встала проклятым.
 – «Encore!» – восклицает скрипач.
 Косматый вздымается волос;
 Скажи мне: то женский ли голос,
 Шипение пива, иль плач?

Air
Tune – “Soldier laddie.”

 I once was a maid, tho' I cannot tell when,
 And still my delight is in proper young men;
 Some one of a troop of dragoons was my daddie,
 No wonder I'm fond of a sodger laddie,
     Sing, lal de lal, &c.

 «И я была девушкой юной,
 Сама не припомню когда;
 Я дочь молодого драгуна,
 И этим родством я горда.

 The first of my loves was a swaggering blade,
 To rattle the thundering drum was his trade;
 His leg was so tight, and his cheek was so ruddy,
 Transported I was with my sodger laddie.

 Трубили горнисты беспечно,
 И лошади строились в ряд,
 И мне полюбился, конечно,
 С барсучьим султаном солдат.
 И первым любовным туманом
 Меня он покрыл, как плащом,
 Недаром он шел с барабаном
 Пред целым драгунским полком;
 Мундир полыхает пожаром,
 Усы палашами торчат...
 Недаром, недаром, недаром
 Тебя я любила, солдат.

 But the godly old chaplain left him in the lurch;
 The sword I forsook for the sake of the church:
 He ventur'd the soul, and I risked the body,
 'Twas then I proved false to my sodger laddie.

 Но прежнего счастья не жалко,
 Не стоит о нем вспоминать,
 И мне барабанную палку
 На рясу пришлось променять.
 Я телом рискнула, я а душу
 Священник пустил напрокат.
 Ну что же! Я клятву нарушу,
 Тебе изменю я, солдат!

 Full soon I grew sick of my sanctified sot,
 The regiment at large for a husband I got;
 From the gilded spontoon to the fife I was ready,
 I asked no more but a sodger laddie.

 Что может, что может быть хуже
 Слюнявого рта старика!
 Мой норов с военщиной дружен,
 Я стала женою полка!
 Мне всё равно: юный иль старый,
 Командует, трубит ли в лад,
 Играла бы сбруя пожаром,
 Кивал бы султаном солдат.

 But the peace it reduc'd me to beg in despair,
 Till I met old boy in a Cunningham fair,
 His rags regimental, they flutter'd so gaudy,
 My heart it rejoic'd at a sodger laddie.

 Но миром кончаются войны,
 И по миру я побрела.
 Голодная, с дрожью запойной,
 В харчевне под лавкой спала.
 На рынке, у самой дороги,
 Где нищие рядом сидят,
 С тобой я столкнулась, безногий,
 Безрукий и рыжий солдат.

 And now I have liv'd—I know not how long,
 And still I can join in a cup and a song;
 But whilst with both hands I can hold the glass steady,
 Here's to thee, my hero, my sodger laddie.

 Я вольных годов не считала,
 Любовь раздавая свою;
 За рюмкой, за кружкой удалой
 Я прежние песни пою.
 Пока еще глотка глотает,
 Пока еще зубы скрипят,
 Мой голос тебя прославляет,
 С барсучьим султаном солдат!»

Recitativo

 Poor Merry-Andrew, in the neuk,
     Sat guzzling wi' a tinkler-hizzie;
 They mind't na wha the chorus teuk,
     Between themselves they were sae busy:
 At length, wi' drink an' courting dizzy,
     He stoiter'd up an' made a face;
 Then turn'd an' laid a smack on Grizzie,
     Syne tun'd his pipes wi' grave grimace.

Air
Tune – “Auld Sir Symon.”

 Sir Wisdom's a fool when he's fou;
     Sir Knave is a fool in a session;
 He's there but a 'prentice I trow,
     But I am a fool by profession.

 My grannie she bought me a beuk,
     An' I held awa to the school;
 I fear I my talent misteuk,
     But what will ye hae of a fool?

 For drink I would venture my neck;
     A hizzie's the half of my craft;
 But what could ye other expect
     Of ane that's avowedly daft?

 I ance was tied up like a stirk,
     For civilly swearing and quaffin;
 I ance was abus'd i' the kirk,
     For towsing a lass i' my daffin.

 Poor Andrew that tumbles for sport,
     Let naebody name wi' a jeer;
 There's even, I'm tauld, i' the Court
     A tumbler ca'd the Premier.

 Observ'd ye yon reverend lad
     Mak faces to tickle the mob;
 He rails at our mountebank squad, —
     It's rivalship just i' the job.

 And now my conclusion I'll tell,
     For faith I'm confoundedly dry;
 The chiel that's a fool for himsel',
     Guid Lord! he's far dafter than I.

Recitativo

 Then niest outspak a raucle carlin,
 Wha kent fu' weel to cleek the sterlin;
 For mony a pursie she had hooked,
 An' had in mony a well been douked;
 Her love had been a Highland laddie,
 But weary fa' the waefu' woodie!
 Wi' sighs an' sobs she thus began
 To wail her braw John Highlandman.

 И снова женщина встает,
 Знакомы ей туман и лед,
 В горах случайные дороги,
 Косуля, тетерев и лис,
 Игла сосны и дуба лист,
 Разбойничий двупалый свист,
 Непроходимые берлоги.
 Ее приятель горцем был,
 Он пиво пил, он в рог трубил,
 Норд-ост трепал его отрепья,
 Он чуял ветер неудач,
 Но вот его пеньковой цепью
 Почетно обвязал палач.
 И нынче пьяная подруга
 Над пивом вспоминает друга:

Air
Tune – “O, an ye were dead, Guidman.”

 A Highland lad my love was born,
 The Lalland laws he held in scorn;
 But he still was faithfu' to his clan,
 My gallant, braw John Highlandman.

 «Под елью Шотландии горец рожден.
 Да здравствует клан! Да погибнет закон!
 Он знает равнину, и камень, и лог,
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок.

 Chorus - Sing hey my braw John Highlandman!
                Sing ho my braw John Highlandman!
                There's not a lad in a' the lan'
                Was match for my John Highlandman.

 Хор  Надо выпить за Джона!
         Надо выпить за Джона!
         Нет на земле шотландца
         Доблестней горца Джона!

 With his philibeg an' tartan plaid,
 An' guid claymore down by his side,
 The ladies' hearts he did trepan,
 My gallant, braw John Highlandman.
         Sing hey, &c.

 В тартановом пледе, расшитом пестро,
 На шапке болотного гуся перо,
 Рука на кинжале, и взведен курок,
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок!

 We ranged a' from Tweed to Spey,
 An' liv'd like lords an' ladies gay;
 For a Lalland face he feared none,—
 My gallant, braw John Highlandman.
         Sing hey, &c.

 Мы шли по дороге от Твида до Спей,
 Под выход волынки, под пляску ветвей,
 Мы пели вдвоем, мы не чуяли ног,
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок!

 They banish'd him beyond the sea.
 But ere the bud was on the tree,
 Adown my cheeks the pearls ran,
 Embracing my John Highlandman.
         Sing hey, &c.

 Его осудили я и выгнали вон,
 Но вереск цвететя появляется он;
 Рука на кинжале, и взведен курок,
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок.

 But, och! they catch'd him at the last,
 And bound him in a dungeon fast:
 My curse upon them every one,
 They've hang'd my braw John Highlandman!
         Sing hey, &c.

 Погоня! Погоня! Исполнился день я
 Захвачен Шотландии вольный олень.
 Палач. И веревка намылена в срок.
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок!

 And now a widow, I must mourn
 The pleasures that will ne'er return:
 The comfort but a hearty can,
 When I think on John Highlandman.
         Sing hey, &c.

 Прощайте, веселые реки мои,
 Волынка, попутчица нашей любви.
 За ветер, за песни последний глоток!
 Мой Джон легконогий, мой горный стрелок!»
 Хор  Надо выпить за Джона!
         Надо выпить за Джона!
         Нет на земле шотландца
         Доблестней горца Джона!

Recitativo

 A pigmy scraper wi' his fiddle,
 Wha us'd at trystes an' fairs to driddle.
 Her strappin limb and gausy middle
     (He reach'd nae higher)
 Had hol'd his heartie like a riddle,
     An' blawn't on fire.

 Перед шотландскою красоткой
 Огромной, рыжей, как кумач,
 Стоит влюбившийся скрипач,
 Разбитый временем и водкой.
 Не достигая до плеча,
 Он ей бормочет сгоряча:

 Wi' hand on hainch, and upward e'e,
 He croon'd his gamut, one, two, three,
 Then in an arioso key,
     The wee Apoll
 Set off wi' allegretto glee
     His giga solo.

Air
Tune – “Whistle o’er the lave o’t.”

 Let me ryke up to dight that tear,
 An' go wi' me an' be my dear;
 An' then your every care an' fear
     May whistle owre the lave o't.

 «Я джентльмен, и должен я, мой друг, утешить тебя.
 Ты можешь очень весело жить, лишь скрипача любя.
 Я в жертву тебе принести готов и музыку и себя.
 На остальное плевать!

 Chorus - I am a fiddler to my trade,
                An' a' the tunes that e'er I played,
                The sweetest still to wife or maid,
                    Was whistle owre the lave o't.

 At kirns an' weddins we'se be there,
 An' O sae nicely's we will fare!
 We'll bowse about till Daddie Care
     Sing whistle owre the lave o't.
         I am, &c.

 По свадьбам начнем мы ходить с тобой – что может быть веселей?
 О, пляски на фермерском дворе среди золотых полей,
 Когда скрипач кричит жениху: «Жених! наливай полней!»
 На остальное плевать.

 Sae merrily's the banes we'll pyke,
 An' sun oursel's about the dyke;
 An' at our leisure, when ye like,
     We'll whistle owre the lave o't.
         I am, &c.

 И солнце покажется нам тогда как донце кружки пивной,
 И ветер подушкою будет нам, покрывалом – июльский зной,
 Любовь и музыка по бокам, котомка – за спиной!
 На остальное плевать!

 But bless me wi' your heav'n o' charms,
 An' while I kittle hair on thairms,
 Hunger, cauld, an' a' sic harms,
     May whistle owre the lave o't.
         I am, &c.

Recitativo

 Her charms had struck a sturdy caird,
     As weel as poor gut-scraper;
 He taks the fiddler by the beard,
     An' draws a roosty rapier—
 He swoor, by a' was swearing worth,
     To speet him like a pliver,
 Unless he would from that time forth
     Relinquish her for ever.

 Wi' ghastly e'e poor tweedle-dee
     Upon his hunkers bended,
 An' pray'd for grace wi' ruefu' face,
     An' so the quarrel ended.
 But tho' his little heart did grieve
     When round the tinkler prest her,
 He feign'd to snirtle in his sleeve,
     When thus the caird address'd her:

 Довольно! – и скрипку пунцовым платком
 С веселою нежностью кутает гном;
 Глаза подымаетя и видит старик
 Огромной возлюбленной пламенный лик...
 Но к черту ломаются стулья и стол,
 Кузнец подымается, груб и тяжел,
 Моргая глазами, сопя и ворча,
 Он в зубы, по правилам, бьет скрипача.
 Огромен кузнец. Огневой, кровяной,
 Шибает в лицо ему выпивки зной;
 Свои бакенбарды из шерсти овечьей
 Кладет он шотландке на жирные плечи.
 Любви музыканта приходит конец;
 Как два монумента – она и кузнец.
 Он щиплет ее, запевая спьяна,
 И в лад его песне икает она.

Air
Tune – “Clout the Cauldron.”

 My bonie lass, I work in brass,
     A tinkler is my station:
 I've travell'd round all Christian ground
     In this my occupation;
 I've taen the gold, an' been enrolled
     In many a noble squadron;
 But vain they search'd when off I march'd
     To go an' clout the cauldron.
 I've taen the gold, &c.

 «Из Лондона в Глазго стучат мои шаги,
 Паяльник мой шипит, и молоток стрекочет,
 Распорот мой жилет, и в дырьях сапоги,
 Но коль кузнец влюблен я он пляшет и хохочет.
 В солдаты я иду, когда работы нет:
 Бесплатная жратва и пиво даровое.
 Но, деньги получив, я заметаю след,
 Паяльник мой в руках, жаровня за спиною».

 Despise that shrimp, that wither'd imp,
     With a' his noise an' cap'rin;
 An' take a share with those that bear
     The budget and the apron!
 And by that stowp! my faith an' houp,
     And by that dear Kilbaigie,*
 If e'er ye want, or meet wi' scant,
     May I ne'er weet my craigie.
 And by that stowp, &c.

 [* A peculiar sort of whisky so called, a great
    favorite with Poosie Nansie's clubs. — R.B.]

 Хор

 О, что тебе скрипач, – он жертва неудач!
 Сыграет и споет – и песня позабыта.
 Твой новый господин – железа властелин:
 Он подкует любви веселые копыта!
 Пускай горят сердца во славу кузнеца!
 Назавтра снова путь, работа спозаранку.
 Гремят среди лугов две пары каблуков;
 Друг под руку ведет веселую шотландку.  

Recitativo

 The caird prevail'd—th' unblushing fair
     In his embraces sunk;
 Partly wi' love o'ercome sae sair,
     An' partly she was drunk:
 Sir Violino, with an air
     That show'd a man o' spunk,
 Wish'd unison between the pair,
     An' made the bottle clunk
         To their health that night.

 But hurchin Cupid shot a shaft,
     That play'd a dame a shavie —
 The fiddler rak'd her, fore and aft,
     Behint the chicken cavie.
 Her lord, a wight of Homer's craft,*
     Tho' limpin wi' the spavie,
 He hirpl'd up, an' lap like daft,
     An' shor'd them Dainty Davie.
         O' boot that night.
 
 [* Homer is allowed to be the
    oldest ballad-singer on record. — R.B.]

 Скрипач не зевает. Долой кузнеца!
 Жена хороша у бродяги-певца,
 Подобно коту, подошедшему к пище.
 Скрипач осторожно мурлычет и спишет,
 Нечаянно ногу коленкой прижмет,
 Нечаянно плечи рукой обоймет,
 Покуда кузнец неуклюже, без правил,
 Его не побил и под стол не отправил,
 Совсем неудачная ночь! 

 He was a care-defying blade
     As ever Bacchus listed!
 Tho' Fortune sair upon him laid,
     His heart, she ever miss'd it.
 He had no wish but—to be glad,
     Nor want but—when he thirsted;
 He hated nought but—to be sad,
     An' thus the muse suggested
         His sang that night.

 Как дрозд веселится бродяга-певец.
 Дорогам и песням не скоро конец.
 Он пышет румянцем, зубами блестит,
 Деревьям смеется и птицам свистит.
 Для бренного ж тела он должен иметь
 Литровую кружку и добрую снедь.
 И в ночь запевает певец:

Air
Tune – “For a’ that, an’ a’ that.”

 I am a Bard of no regard,
     Wi' gentle folks an' a' that;
 But Homer-like, the glowrin byke,
     Frae town to town I draw that.

 «Веселого певца
 Не услыхать вельможам,
 Недаром я пою
 В лесах, по бездорожьям...
 Уродлив посох мой,
 Кафтан мой в прахе сером,
 Но пчел веселый рой,
 Крутясь, летит за мной,
 Как прежде за Гомером.

 Chorus - For a' that, an' a' that,
                    An' twice as muckle's a' that;
                I've lost but ane, I've twa behin',
                    I've wife eneugh for a' that.

 I never drank the Muses' stank,
     Castalia's burn, an' a' that;
 But there it streams an' richly reams,
     My Helicon I ca' that.
         For a' that, &c.

 Увы! Кастальский ключ
 Не вычерпать стаканом.
 От греческой воды
 Не быть вовеки пьяным.
 В передвечерний час
 Меня приносят ноги
 К тебе в приют не строгий,
 Мой нищенский Парнас,
 Открытый при дороге.

 Great love Idbear to a' the fair,
     Their humble slave an' a' that;
 But lordly will, I hold it still
     A mortal sin to thraw that.
         For a' that, &c.

 Дыхание любви
 Нежней, чем ветер с юга.
 Зови меня, зови,
 Бездомная подруга.

 In raptures sweet, this hour we meet,
     Wi' mutual love an' a' that;
 But for how lang the flie may stang,
     Let inclination law that.
         For a' that, &c.

 Цветет ночная высь,
 Травою пруд волнуем,
 Чтоб мы, внимая струям,
 Сошлись и разошлись
 С веселым поцелуем.

 Their tricks an' craft hae put me daft,
     They've taen me in, an' a' that;
 But clear your decks, and here's—"The Sex!"
     I like the jads for a' that. 
 Chorus - For a' that, an' a' that,
                    An' twice as muckle's a' that;
                My dearest bluid, to do them guid,
                    They're welcome till't for a' that.

 Встречайте ж день за днем
 Свободой и вином...»

Recitativo

 So sang the bard – and Nansie's wa's
 Shook with a thunder of applause,
     Re-echo'd from each mouth!
 They toom'd their pocks, they pawn'd their duds,
 They scarcely left to co'er their fuds,
     To quench their lowin drouth:
 Then owre again, the jovial thrang
     The poet did request
 To lowse his pack an' wale a sang,
     A ballad o' the best;
         He rising, rejoicing,
             Between his twa Deborahs,
         Looks round him, an' found them
             Impatient for the chorus.

 Над языками фитилей
 Кружится сажа жирным пухом,
 И нищие единым духом
 Вопят: «Давай! Прими! Налей!»
 И черной жаждою полно
 Их сердце. Едкое вино
 Не утоляет их, а дразнит.
 Ах, скоро ли настанет праздник,
 И воздух горечью сухой
 Их напоит. И с головой
 Они нырнут в траву поляны,
 В цветочный мир, в пчелиный гуд,
 Где, на кирку склоняясь, Труд
 Стоит в рубахе полотняной
 И отирает лоб. Но вот
 Столкнулись кружки, и фагот
 Заверещал. И черной жаждой
 Пылает и томится каждый.
 И в исступленном свете свеч
 Они тряпье срывают с плеч;
 Густая сажа жирным пухом
 Плывет над пьяною толпой...
 И нищие единым духом
 Орут: «Еще, приятель, пой!»
 И в крик и в запах дрожжевой
 Певец бросает голос свой:

Air
Tune – “Jolly Mortals, fill your Glasses.”

 See the smoking bowl before us,
     Mark our jovial ragged ring!
 Round and round take up the chorus,
     And in raptures let us sing —

 «Плещет жижей пивною
 В щеки выпивки зной!
 Начинайте за мною,
 Запевайте за мной!

 Chorus - A fig for those by law protected!
                    Liberty's a glorious feast!
                Courts for cowards were erected,
                    Churches built to please the priest.

 Королевским законам
 Нам голов не свернуть.
 По равнинам зеленым
 Залегает наш путь.

 What is title, what is treasure,
     What is reputation's care?
 If we lead a life of pleasure,
     'Tis no matter how or where!
         A fig for, &c.

 With the ready trick and fable,
     Round we wander all the day;
 And at night in barn or stable,
     Hug our doxies on the hay.
         A fig for, &c.

 Does the train-attended carriage
     Thro' the country lighter rove?
 Does the sober bed of marriage
     Witness brighter scenes of love?
         A fig for, &c.

 Life is al a variorum,
     We regard not how it goes;
 Let them cant about decorum,
     Who have character to lose.
         A fig for, &c.

 Here's to budgets, bags and wallets!
     Here's to all the wandering train.
 Here's our ragged brats and callets,
     One and all cry out, Amen!

 Chorus - A fig for those by law protected!
                    Liberty's a glorious feast!
                Courts for cowards were erected,
                    Churches built to please the priest.

 Мы проходим в безлюдье
 С крепкой палкой в руках,
 Мимо чопорных судей
 В завитых париках;
 Мимо пасторов чинных,
 Наводящих тоску!
 Мимо... Мимо...
 В равнинах
 Воронье начеку.
 Мы довольны! Вельможе
 Не придется заснуть,
 Если в ночь, в бездорожье
 Залегает наш путь.
 И ханже не придется
 Похваляться собой,
 Если ночь раздается
 Перед нашей клюкой...
 Встанет полдень суровый
 Над раздольями тьмы,
 Горечь пива иного
 Уж попробуем мы!..
 Братья! Звезды погасли,
 Что им в небе торчать?
 Надо в теплые ясли
 Завалиться – и спать.
 Но и пьяным и сонным
 Затверди, не забудь:
 – Королевским законам
 Нам голов не свернуть!»