'Twas in that place o' Scotland's isle,
 That bears the name o' auld King Coil,
 Upon a bonie day in June,
 When wearin' thro' the afternoon,
 Twa dogs, that were na thrang at hame,
 Forgather'd ance upon a time.

 В шотландском уголке одном,
 Что бухтой Олдкинг мы зовем,
 В безоблачный июньский день,
 Когда уж удлинялась тень,
 Два пса, не занятые дома,
 Сошлись как добрых два знакомых.

 The first I'll name, they ca'd him Caesar,
 Was keepit for His Honor's pleasure:
 His hair, his size, his mouth, his lugs,
 Shew'd he was nane o' Scotland's dogs;
 But whalpit some place far abroad,
 Whare sailors gang to fish for cod.

 Один - по кличке Цезарь; он
 Беспечно жил при знатном лорде:
 Судя по росту, шерсти, морде,
 Был родом из чужих сторон,
 Куда мы посылаем лодки
 На лов трески или селедки.

 His locked, letter'd, braw brass collar
 Shew'd him the gentleman an' scholar;
 But though he was o' high degree,
 The fient a pride, nae pride had he;
 But wad hae spent an hour caressin,
 Ev'n wi' al tinkler-gipsy's messin:
 At kirk or market, mill or smiddie,
 Nae tawted tyke, tho' e'er sae duddie,
 But he wad stan't, as glad to see him,
 An' stroan't on stanes an' hillocks wi' him.

 Ошейник с буквами, блестящий,
 С замком - все выдавало в нем,
 Что джентльмен он настоящий
 И образованный притом.
 Но хоть породой вроде лорда,
 Держал себя отнюдь не гордо:
 Ласкался он к любой дворняжке,
 С "Цыганкой" ел из той же чашки,
 На рынке ль, в кузне, где угодно,
 С любой собакою безродной
 Встречался он как друг и брат,
 С ней рыскать по холмам был рад.

 The tither was a ploughman's collie —
 A rhyming, ranting, raving billie,
 Wha for his friend an' comrade had him,
 And in freak had Luath ca'd him,
 After some dog in Highland Sang,*
 Was made lang syne, — Lord knows how lang.
 
 [*Luath, Cuchullin's dog in Ossian's "Fingal." — R.B.]

 Другим владел один крестьянин:
 Рифмач, безумец, нравом странен,
 Его в друзья себе избрав,
 Он кличку дал ему "Люаф",
 Псу из старинной песни в честь,
 Сложенной кем, когда - бог весть.

 He was a gash an' faithfu' tyke,
 As ever lap a sheugh or dyke.
 His honest, sonsie, baws'nt face
 Aye gat him friends in ilka place;
 His breast was white, his touzie back
 Weel clad wi' coat o' glossy black;
 His gawsie tail, wi' upward curl,
 Hung owre his hurdie's wi' a swirl.

 Умней, верней - навряд ли колли
 Еще скакал по лужам в поле:
 Своей веселой мордой честной
 Снискал друзей он повсеместно.
 С пятном на лбу и с грудью белой,
 Шерсть черная, как шелк, блестела,
 Колечком завит хвост задорный,
 По ляжкам бил его проворно.

 Nae doubt but they were fain o' ither,
 And unco pack an' thick thegither;
 Wi' social nose whiles snuff'd an' snowkit;
 Whiles mice an' moudieworts they howkit;
 Whiles scour'd awa' in lang excursion,
 An' worry'd ither in diversion;
 Until wi' daffin' weary grown
 Upon a knowe they set them down.
 An' there began a lang digression.
 About the "lords o' the creation."

 Псы были дружны меж собой:
 Их не разлить бы и водой.
 Носились вместе по откосам
 И рылись дружественно носом,
 Гоня кротов из их норы,
 Дразня друг дружку для игры.
 Но утомясь от беготни,
 Уселись на холме в тени
 И тут пустились в рассужденья
 По поводу "венца творенья".

           Caesar

 I've aften wonder'd, honest Luath,
 What sort o' life poor dogs like you have;
 An' when the gentry's life I saw,
 What way poor bodies liv'd ava.

 Our laird gets in his racked rents,
 His coals, his kane, an' a' his stents:
 He rises when he likes himsel';
 His flunkies answer at the bell;
 He ca's his coach; he ca's his horse;
 He draws a bonie silken purse,
 As lang's my tail, where, thro' the steeks,
 The yellow letter'd Geordie keeks.

 Frae morn to e'en, it's nought but toiling
 At baking, roasting, frying, boiling;
 An' tho' the gentry first are stechin,
 Yet ev'n the ha' folk fill their pechan
 Wi' sauce, ragouts, an' sic like trashtrie,
 That's little short o' downright wastrie.
 Our whipper-in, wee, blasted wonner,
 Poor, worthless elf, it eats a dinner,
 Better than ony tenant-man
 His Honour has in a' the lan':
 An' what poor cot-folk pit their painch in,
 I own it's past my comprehension.

           Цезарь

 Люаф почтенный, я не раз
 Дивился: что за жизнь у вас,
 У бедных псов, таких, как ты:
 И как живут средь нищеты?..
 Наш лорд все получает в срок:
 Дичь, уголь, топливо, оброк.
 Встает, когда он сам захочет,
 Чуть позвонит, лакей подскочит...
 Коня ль, карету ль подают:
 Кошель он вынимает тут,
 Длиной в мой хвост, битком набит,
 В нем золотой Георг сквозит...
 С утра у нас весь день подряд
 Пекут и жарят, и варят.
 Хоть первый господам черед,
 Но здорово и дворня жрет!
 Рагу да соусов - всего,
 Ну, прямо грех и мотовство!
 Пикер наш - чорт его возьми! -
 Несчастный карлик меж людьми,
 А слопает в обед поболе
 Любого землепашца в поле.
 Но чем мужик набьет желудок,
 Не постигает мой рассудок!

           Luath

 Trowth, Caesar, whiles they're fash't eneugh:
 A cottar howkin in a sheugh,
 Wi' dirty stanes biggin a dyke,
 Baring a quarry, an' sic like;
 Himsel', a wife, he thus sustains,
 A smytrie o' wee duddie weans,
 An' nought but his han'-daurk, to keep
 Them right an' tight in thack an' rape.

 An' when they meet wi' sair disasters,
 Like loss o' health or want o' masters,
 Ye maist wad think, a wee touch langer,
 An' they maun starve o' cauld an' hunger:
 But how it comes, I never kent yet,
 They're maistly wonderfu' contented;
 An' buirdly chiels, an' clever hizzies,
 Are bred in sic a way as this is.

            Люаф

 Да, Цезарь!.. Плохо им, нет слов,
 Копать в воде по пояс ров,
 Из камней класть в грязи плотину
 Иль гнуть в каменоломне спину...
 И тем кормить себя с женой
 Да малых ребятишек рой.
 И лишь трудами рук своих
 Обуть, одеть, поднять всех их.
 А как придет болезнь, нужда
 Иль безработица?.. Беда!
 Подумаешь, нельзя бы хуже:
 Помрут от голода и стужи.
 Но как они и почему
 Не унывают, не пойму:
 И так растят себе исправно
 Девиц красивых, парней славных.

           Caesar

 But then to see how ye're negleckit,
 How huff'd, an' cuff'd, an' disrespeckit!
 Lord man, our gentry care as little
 For delvers, ditchers, an' sic cattle;
 They gang as saucy by poor folk,
 As I wad by a stinkin brock.
 
 I've notic'd, on our laird's court-day, —
 An' mony a time my heart's been wae,—
 Poor tenant bodies, scant o'cash,
 How they maun thole a factor's snash;
 He'll stamp an' threaten, curse an' swear
 He'll apprehend them, poind their gear;
 While they maun stan', wi' aspect humble,
 An' hear it a', an' fear an' tremble!
 
 I see how folk live that hae riches;
 But surely poor-folk maun be wretches!

           Цезарь

 Да... но какое к вам презренье,
 Пинки, обиды, оскорбленья!..
 Дворянство видит скот в холопах,
 Чернорабочих, землекопах...
 Их презирая свысока,
 Как я - вонючку-барсука.
 Видал не раз в приемный день я,
 Не без сердечного стесненья,
 Коль фермер не заплатит в срок,
 Как управитель с ним жесток.
 Кричит, сажает под арест,
 Грозится снять последний крест...
 А тот, сняв шапку, стой учтиво,
 Дрожи да слушай терпеливо.
 Жизнь богачей я знаю сам.
 Но, верно, плохо беднякам?

           Luath

 They're no sae wretched's ane wad think.
 Tho' constantly on poortith's brink,
 They're sae accustom'd wi' the sight,
 The view o't gives them little fright.
 
 Then chance and fortune are sae guided,
 They're aye in less or mair provided:
 An' tho' fatigued wi' close employment,
 A blink o' rest's a sweet enjoyment.
 
 The dearest comfort o' their lives,
 Their grushie weans an' faithfu' wives;
 The prattling things are just their pride,
 That sweetens a' their fire-side.
 
 An' whiles twalpennie worth o' nappy
 Can mak the bodies unco happy:
 They lay aside their private cares,
 To mind the Kirk and State affairs;
 They'll talk o' patronage an' priests,
 Wi' kindling fury i' their breasts,
 Or tell what new taxation's comin,
 An' ferlie at the folk in Lon'on.
 
 As bleak-fac'd Hallowmass returns,
 They get the jovial, rantin kirns,
 When rural life, of ev'ry station,
 Unite in common recreation;
 Love blinks, Wit slaps, an' social Mirth
 Forgets there's Care upo' the earth.
 
 That merry day the year begins,
 They bar the door on frosty win's;
 The nappy reeks wi' mantling ream,
 An' sheds a heart-inspiring steam;
 The luntin pipe, an' sneeshin mill,
 Are handed round wi' right guid will;
 The cantie auld folks crackin crouse,
 The young anes rantin thro' the house—
 My heart has been sae fain to see them,
 That I for joy hae barkit wi' them.
 
 Still it's owre true that ye hae said,
 Sic game is now owre aften play'd;
 There's mony a creditable stock
 O' decent, honest, fawsont folk,
 Are riven out baith root an' branch,
 Some rascal's pridefu' greed to quench,
 Wha thinks to knit himsel the faster
 In favour wi' some gentle master,
 Wha, aiblins, thrang a parliamentin,
 For Britain's guid his saul indentin —

            Люаф

 Не так, как можешь думать ты:
 Хоть на волос от нищеты
 Всегда, но это им привычно
 И не пугает их обычно.
 Судьба и случай их хранит,
 И каждый как-нибудь да сыт.
 Хоть и устанут от работы,
 Миг отдыха, - уж прочь заботы!
 Всего дороже им на свете
 Жена их верная и дети.
 Их тешит крошек болтовня
 Зимой у мирного огня;
 Довольно на два пенса пива,
 Чтоб жизнь казалась им счастливой.
 Свои заботы позабыв,
 Толкуют все наперерыв
 О новых податях и платах,
 О церкви и о патронатах,
 О государственных делах,
 Попов ругают в пух и прах,
 И нравам Лондона - столицы -
 Никак не могут надивиться.
 День всех святых - ноябрь - придет,
 А с ним в деревне посиделки,
 Любовных взглядов и острот
 И сочных шуток перестрелки.
 И забывает всяк в селе,
 Что есть забота на земле.
 В веселый день - под Новый год -
 Запрут от зимней стужи вход;
 Эль в кружке пенится сверх края,
 Сердца весельем наполняя.
 Табак и трубочка с огнем
 Обходят дружно всех кругом.
 Толкуют старики неспешно,
 У молодежи шум и пляс.
 Мне так смотреть на них утешно,
 Что сам пускаюсь в лай подчас.
 Но между тем ты все же прав...
 Лишают часто всяких прав
 Людей, достойных уваженья,
 Почтенных, честных: без стесненья
 Вон с корнем!.. Разговор тут прост,
 Несчастного иной прохвост
 Помещику в угоду губит:
 А тот народ, быть может, любит,
 Дела в парламенте ведет,
 Для блага родины живет?

           Caesar

 Haith, lad, ye little ken about it:
 For Britain's guid! guid faith! I doubt it.
 Say rather, gaun as Premiers lead him:
 An' saying ay or no's they bid him:
 At operas an' plays parading,
 Mortgaging, gambling, masquerading:
 Or maybe, in a frolic daft,
 To Hague or Calais takes a waft,
 To mak a tour an' tak a whirl,
 To learn bon ton, an' see the worl'.
 
 There, at Vienna, or Versailles,
 He rives his father's auld entails;
 Or by Madrid he takes the rout,
 To thrum guitars an' fecht wi' nowt;
 Or down Italian vista startles,
 
 Whore - hunting amang groves o' myrtles:
 Then bowses drumlie German-water,
 To mak himsel look fair an' fatter,
 An' clear the consequential sorrows,
 Love-gifts of Carnival signoras.
 
 For Britain's guid! for her destruction!
 Wi' dissipation, feud, an' faction.

           Цезарь

 Для "блага родины"? Эй, брось!
 Тебе их видеть не пришлось.
 Нет!.. мямлит, подчинясь премьеру,
 "Да, нет", - он по его примеру.
 И только! Жизнь его - парады,
 Ростовщики и маскарады.
 Подчас, почуявши отвагу,
 Сорвется вдруг в Калэ иль в Гагу;
 Когда вдруг пожелает он
 Увидеть свет, узнать "бон-тон",
 Спешит он в Вену иль в Версаль:
 Наследства предков ведь не жаль!
 То бой быков и звон гитары
 В Мадрид влекут его, как чары,
 То ловит девок непотребных
 В садах Италии волшебных,
 А там - питье немецких вод,
 Чтоб снова нагулять живот
 И возместить ущерб здоровью,
 Что нанесен синьор любовью.
 "Для блага"?.. - Для ее вреда:
 Крамолы, мотовство, вражда!

           Luath

 Hech, man! dear sirs! is that the gate
 They waste sae mony a braw estate!
 Are we sae foughten an' harass'd
 For gear to gang that gate at last?
 
 O would they stay aback frae courts,
 An' please themsels wi' country sports,
 It wad for ev'ry ane be better,
 The laird, the tenant, an' the cotter!
 For thae frank, rantin, ramblin billies,
 Feint haet o' them's ill-hearted fellows;
 Except for breakin o' their timmer,
 Or speakin lightly o' their limmer,
 Or shootin of a hare or moor-cock,
 The ne'er-a-bit they're ill to poor folk,
 
 But will ye tell me, Master Caesar,
 Sure great folk's life's a life o' pleasure?
 Nae cauld nor hunger e'er can steer them,
 The very thought o't need na fear them.

            Люаф

 Ох, батюшки! Так вот ворота,
 Куда идет богатств без счета?
 Так весь наш труд и вся нужда -
 Чтоб деньги утекли туда?
 Эх, жили б от двора подале
 И сельский спорт предпочитали,
 Счастливей были бы тогда
 И бедный люд, и господа.
 Иной из них - крикун, гуляка,
 Но что дурного в нем однако -
 Пусть только лес его не рубят,
 Не дразнят девки, что он любит,
 Его не тронут глухарей -
 Так к бедным людям нет добрей!
 За то уж, Цезарь, вероятно,
 Жизнь богачей весьма приятна?..
 Им холод, голод - звук пустой:
 Не страшно им пред нищетой...

           Caesar

 Lord, man, were ye but whiles whare I am,
 The gentles, ye wad ne'er envy them!
 
 It's true, they need na starve or sweat,
 Thro' winter's cauld, or simmer's heat:
 They've nae sair wark to craze their banes,
 An' fill auld age wi' grips an' granes:
 But human bodies are sic fools,
 For a' their colleges an' schools,
 That when nae real ills perplex them,
 They mak enow themsel's to vex them;
 An' aye the less they hae to sturt them,
 In like proportion, less will hurt them.
 
 A country fellow at the pleugh,
 His acre's till'd, he's right eneugh;
 A country girl at her wheel,
 Her dizzen's dune, she's unco weel;
 But gentlemen, an' ladies warst,
 Wi' ev'n-down want o' wark are curst.
 They loiter, lounging, lank an' lazy;
 Tho' deil-haet ails them, yet uneasy;
 Their days insipid, dull, an' tasteless;
 Their nights unquiet, lang, an' restless.
 
 An'ev'n their sports, their balls an' races,
 Their galloping through public places,
 There's sic parade, sic pomp, an' art,
 The joy can scarcely reach the heart.
 
 The men cast out in party-matches,
 Then sowther a' in deep debauches.
 Ae night they're mad wi' drink an' whoring,
 Niest day their life is past enduring.
 
 The ladies arm-in-arm in clusters,
 As great an' gracious a' as sisters;
 But hear their absent thoughts o' ither,
 They're a' run-deils an' jads thegither.
 Whiles, owre the wee bit cup an' platie,
 They sip the scandal-potion pretty;
 Or lee-lang nights, wi' crabbit leuks
 Pore owre the devil's pictur'd beuks;
 Stake on a chance a farmer's stackyard,
 An' cheat like ony unhanged blackguard.
 
 There's some exceptions, man an' woman;
 But this is gentry's life in common.

           Цезарь

 Ох, брат!.. Пожить со мной тебе -
 Забыл бы зависть к их судьбе.
 Ну, да: им не дрожать зимой,
 Не обливаться потом в зной
 Иль, кости натрудив работой,
 Под старость мучиться ломотой.
 Но люди глупы! Это рок.
 Ученье, школа им не впрок.
 Чем меньше жизнь их удручает,
 Тем мельче вещь их огорчает.
 Крестьянский парень вспашет поле -
 И лучшей не желает доли.
 За прялкой сельская девица
 Спрядет урок - и веселится.
 Но господа, тем больше дамы,
 Без дела пропадают прямо.
 Томленье, леность, слабость, вялость,
 Хоть не болезнь, всегда усталость.
 Их день тосклив, скучней врага.
 Ночь беспокойна и долга.
 Их скачки, их балы, парады,
 В местах публичных кавалькады,
 Все это - роскошь, пышность, свет,
 А радости-то в сердце нет.
 Мужчинам - спорт, игра, пари,
 Кутеж совместный до зари,
 Ночь - пьянство, оргии, разврат,
 Наутро жить уж не хотят.
 А дамы! Так на вид дружны,
 Как сестры меж собой нежны:
 А заглаза - какого чорта,
 Тут разговор иного сорта!
 Сидят за чашечками чая,
 Настойку сплетни поглощая,
 Иль напролет всю ночь гнут спинки,
 Играя и чортовы картинки,
 На карту ставят урожай
 И, как последний негодяй,
 Плутуют - только не зевай.
 Есть исключенья, но, к несчастью,
 Таких встречаем большей частью.

 By this, the sun was out of sight,
 An' darker gloamin brought the night;
 The bum-clock humm'd wi' lazy drone;
 The kye stood rowtin i' the loan;
 When up they gat an' shook their lugs,
 Rejoic'd they werena men but dogs;
 An' each took aff his several way,
 Resolv'd to meet some ither day.

 Меж тем уж солнце скрылось прочь,
 И темная спускалась ночь.
 Гудели сонные шмели,
 Коровы на удой пошли,
 Друзья встряхнулись, рады сами,
 Что не людьми родились - псами,
 И дружелюбно разошлись,
 Условившись опять сойтись.