Wee, modest crimson-tipped flow'r,
 Thou's met me in an evil hour;
 For I maun crush amang the stoure
     Thy slender stem:
 To spare thee now is past my pow'r,
     Thou bonie gem.

 О скромный, маленький цветок,
 Твой час последний недалек.
 Сметет твой тонкий стебелек
    Мой тяжкий плуг.
 Перепахать я должен в срок
    Зеленый луг.

 Alas! it's no thy neibor sweet,
 The bonie lark, companion meet,
 Bending thee 'mang the dewy weet,
     Wi' spreckl'd breast!
 When upward-springing, blythe, to greet
     The purpling east.

 Не жаворонок полевой -
 Сосед, земляк, приятель твой -
 Пригнет твой стебель над травой,
    Готовясь в путь
 И первой утренней росой
    Обрызгав грудь.

 Cauld blew the bitter-biting north
 Upon thy early, humble birth;
 Yet cheerfully thou glinted forth
     Amid the storm,
 Scarce rear'd above the parent-earth
     Thy tender form.

 Ты вырос между горных скал
 И был беспомощен и мал,
 Чуть над землей приподымал
    Свой огонек,
 Но храбро с ветром воевал
    Твой стебелек.

 The flaunting flow'rs our gardens yield,
 High shelt'ring woods and wa's maun shield;
 But thou, beneath the random bield
     O' clod or stane,
 Adorns the histie stibble field,
     Unseen, alane.

 В садах ограда и кусты
 Хранят высокие цветы.
 А ты рожден средь нищеты
    Суровых гор.
 Но как собой украсил ты
    Нагой простор!

 There, in thy scanty mantle clad,
 Thy snawie bosom sun-ward spread,
 Thou lifts thy unassuming head
     In humble guise;
 But now the share uptears thy bed,
     And low thou lies!

 Одетый в будничный наряд,
 Ты к солнцу обращал свой взгляд.
 Его теплу и свету рад,
    Глядел на юг,
 Не думая, что разорят
    Твой мирный луг.

 Such is the fate of artless maid,
 Sweet flow'ret of the rural shade!
 By love's simplicity betray'd,
     And guileless trust;
 Till she, like thee, all soil'd, is laid
     Low i' the dust.

 Так девушка во цвете лет
 Глядит доверчиво на свет
 И всем живущим шлет привет,
    В глуши таясь,
 Пока ее, как этот цвет,
    Не втопчут в грязь.

 Such is the fate of simple bard,
 On life's rough ocean luckless starr'd!
 Unskilful he to note the card
     Of prudent lore,
 Till billows rage, and gales blow hard,
     And whelm him o'er!

 Так и бесхитростный певец,
 Страстей неопытный пловец,
 Не знает низменных сердец -
    Подводных скал -
 И там находит свой конец,
    Где счастья ждал.

 Such fate to suffering worth is giv'n,
 Who long with wants and woes has striv'n,
 By human pride or cunning driv'n
     To mis'ry's brink;
 Till wrench'd of ev'ry stay but Heav'n,
     He, ruin'd, sink!

 Такая участь многих ждет...
 Кого томит гордыни гнет,
 Кто изнурен ярмом забот, -
    Тем свет не мил.
 И человек на дно идет
    Лишенный сил.

 Ev'n thou who mourn'st the Daisy's fate,
 That fate is thine—no distant date;
 Stern Ruin's plough-share drives elate,
     Full on thy bloom,
 Till crush'd beneath the furrow's weight,
     Shall be thy doom!

 И ты, виновник этих строк,
 Держись, - конец твой недалек.
 Тебя настигнет грозный рок -
    Нужда, недуг, -
 Как на весенний стебелек
    Наехал плуг.